Победитель коммунизма

Медведев сообщает, что до 1956 г. в открытой печати было запрещено упоминать о голоде1932-1933 гг., а в 30-е годы за слово «голод на юге» многих людей арестовывали как за контрреволюционную агитацию.

По данным этого автора, не менее 3-4 млн. человек умерло от голода. При этом Сталин продолжает экспорт хлеба в Европу: в 1928 г. вывезено не менее 1 млн. центнеров зерна, в 1929 — 13 млн. центнеров, в 1931 — 51,8 млн. центнеров. Даже в 1933 г. в Западную Европу было вывезено 10 млн. центнеров зерна. *

**

ИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ

С 1929 года страна была достаточно голодна, чтобы приступить к великим свершениям. Бежать из полуголодного города было некуда — деревня осталась без хлеба. Наоборот, бежали из деревни на великие стройки.

Объявили нереальный пятилетний план. Разгремели его величие, но и того мало: Сталин неожиданно потребовал завысить планы вдвое. Робкие хозяйственники проголосовали «за». Всем было ясно, что это невыполнимо, но приняли. Теперь говорят: завышение планов было ошибкой Сталина. Напротив, это был гениальный ход. Мало того, в 1933 г. он объявил этот завышенный план выполненным досрочно! Ему нужна была победа, и он объявил о ней. Поверили или заставил поверить. Чем был блестящ сталинский сверхзавышенный план?

Он приводил к активности и перенапряжению исполнителей. В слаборазвитой сонной стране разумный план всё равно бы не исполнился. Взвинтив плановые требования на 100, 200, 300%, можно было добиться исполнения хотя бы того, что без этого взвинчивания было бы запланировано разумно. Добавив к этому истеричный энтузиазм, можно было добиться некоторого перевыполнения разумного плана. Не было времени делать всё как следует, было уже хорошо, если что-то делалось наспех, и с необходимостью бесконечных поправок и ремонтов в будущем. Опытные консервативные хозяйственники не могли понять иррациональности победоносного шествия. Сам факт сделанного, пусть даже сделанного наспех и не как следует, придавал исполнителям больше веры в себя и большую уверенность в своих возможностях.

Такова экономическая польза нереалистичного планирования. Но была и политическая: потребовать от людей выполнения плана, завышенного в несколько раз во что бы то ни стало под страхом наказания, это значит — заставить их лгать в отчётах. Я уверен, что Сталин прекрасно понимал это. Такая ложь имеет двойную пользу: её всегда можно было разоблачить (а ведь у руководства промышленностью были именно те люди, которых предстояло уничтожить как настоящих коммунистов), а, следовательно, было очень выгодно заранее заполучить обвинительный материал против них (и не только обвинительный материал, с точки зрения карательных органов — они могли бы действовать и без такового, — но и обвинительный материал с точки зрения публики и даже самих виновников обмана). Кроме того, заставив ответственных лиц лгать в отчётах, Сталин добивался круговой поруки лжи: люди оберегали собственную ложь от разоблачения и привлекали ко лжи других. Ясно, если на местах организаторы отчитались от перевыполнении плана в то время, как план был выполнен наполовину, они не будут выражать недовольство, если в центральных газетах прочтут общую отчётность о перевыполнении плана. Всеобщая ложь подчинила людей его власти гораздо больше, чем любой революционный трезвон. Заставив всех поголовно лгать, легко добиться, чтобы вскоре все поняли, что за высказывание правды последует наказание.

Самосохранение марксистской фразеологии при полном отходе от марксизма требовало атмосферы лжи

.

Ложь в отчётности немедленно приняла характер всенародной эпидемии, иначе и быть не могло, и сделалась прочным элементом советской жизни. Революционная попытка Хрущёва изменить ситуацию посредством введения уголовного наказания за приписки в отчётности вряд ли привела к серьёзным результатам сама по себе. Традиция лживой отчётности будет существовать до тех пор, пока государство лжёт о своих успехах. Разумеется, более разумное планирование в нынешнюю эпоху уменьшает масштабы лживой отчётности. Но маловероятно, чтобы в этике хозяйственников попытка обмануть начальство стала считаться предосудительной, разве что правительство само перестало бы обманывать народ.

Как видим, то, что называют ошибками Сталина в планировании, на самом деле было частью решения комплексной проблемы: с одной стороны попыткой подхлестнуть индустриализацию, с другой стороны это давало повод для репрессий против хозяйственников, которые сами по себе Сталину, по-видимому, были не нужны, но позволили начать создание атмосферы репрессий, позволили начать создавать тот кровавый фон, на котором он планировал уничтожить партию. Одновременно широко разрекламированная компания борьбы с вредительством помогала пропаганде объяснить «отдельные успехи на местах». Действительно, рабочие и служащие слышали по радио о невероятных успехах Советского Союза в целом, но вокруг себя выдели неудачи и запустенье: версия вредительства была весьма и весьма полезна для того, чтобы они не задавали себе более глубоких вопросов.