Победитель остается один

– Заткнись, – грубо оборвала меня мать. – Убивать самому или помогать с убийством – разница небольшая.

О нет, разница есть, дорогая моя. Еще как есть. Я с сожалением понял, что мать отравлена сущностью. Сожаление… Такое старое и забытое чувство. Мне сложно было сказать, почему именно сегодня во мне пробудилось что-то. Виной тому моя трезвость, этот мир, ситуация, в которой я оказался, или… именно эта мать. Что такого необычного в охотнице? Я видел их сотню раз, видел тех, кто был глух к сущности, а также тех, кого сущность порабощала сразу. Но, наверное, впервые я встретил женщину, которая слышала сущность, но осталась собой. Я готовился увидеть сумасшедшую, обезумевшую от видений юродивую, а встретил ясный, словно наконечник стрелы, взгляд человека, который прекрасно понимает, что именно сейчас происходит.

И мне придется убить ее. Я видел, что она знает это.

– Послушай… – снова попытался я, стараясь вернуться в блаженное состояние бесчувственности.

– Это ты

послушай, – оборвала меня мать, и в ее голосе было много презрения. – Я кину тебе веревку, ты свяжешь ею свои ноги. Крепко и хорошо. Я знаю, что Путешественники это умеют. Не пытайся меня обмануть.

– Куда мне до тебя по части обмана, – пробормотал я, намекая на то, как она сумела создать образ сумасшедшей среди соседей и покупателей.

Мать нахмурилась, очевидно, не разгадав мой намек. Прочная веревка крепилась на ее странном поясе вокруг выпуклого живота. Я ждал, что именно она полетит в меня секундой позже, но охотница медлила. Следовало воспользоваться заминкой, отчего бы она ни случилась, и обезоружить мать. Но взгляд против воли пополз вниз, туда, где между ног напряженной охотницы быстро расползалось мокрое пятно. В следующий миг она выронила лук и уперлась ладонями в колени, протяжно и утробно вскрикнув. Но тут же попыталась распрямиться. Безуспешно.

Я просто стоял и смотрел на нее. Лук валялся на расстоянии одного прыжка, но я не знал, что делать.

«Сейчас она беззащитна как никогда, – прогремел голос Верховного в моей голове. – Напади, напади и убей их разом».

Но… я просто не мог. Я упустил свой шанс, показал свою слабость, червоточину, которая была во мне всегда. Дал сомнениям склонить меня на свою сторону. Подскочив к охотнице, я осторожно подхватил ее и уложил прямо на мягкую землю.

– Не трогай… не прикасайся ко мне, – выдавила она между судорогами, которые скручивали ее тело.

– Я помогу тебе, – прошептал я, и мои дрожащие руки сделали наконец то, чего желали, – утешающе погладили длинную косичку, которая манила меня до этого.

Мать распахнула глаза. Там больше не было презрения, ненависти или ярости – одна беспомощность и страх.

– Еще слишком… слишком рано… – простонала она. – Что-то не так…

– Подожди, нужно лечь поудобнее, – я отдернул пальцы от ее волос, ругая себя. Сейчас нужно совсем другое.

Я расположил ее поудобнее и метнулся к нашим заплечным мешкам.

– Только… не уходи… не уходи… – провыла она, потеряв меня из виду.

– Я здесь, – ответил я твердо. – Только все подготовлю. У тебя есть что-то с собой?

– Что-то… да, есть, – выдавила мать. – Но сначала… сними… сними эпидесмос… сама не могу.

До меня не сразу дошел смысл ее слов. Это что же, она наложила утягивающую повязку себе на живот? Чтобы легче было носить? Еще ни разу я не видел, чтобы бандаж использовали так замысловато.

Я поспешил к охотнице и, пытаясь причинить как можно меньше боли, нащупал конец эластичной ткани, после чего размотал. Мать обхватила живот руками и начала гладить круговыми движениями, откинувшись на меня. Совершенно не думая, я обхватил ее и успокаивающе погладил по плечам.

– Так лучше… – пробормотала она, прерывисто дыша. – Гораздо-гораздо лучше.

Пришлось выпустить ее из объятий, хотя мне этого и не хотелось. Нужно было подготовить подстилку и добыть воды – это минимум, который я знал. Но мать быстро взяла себя в руки и принялась раздавать указания. Она больше не была насторожена и не боялась меня, а я не помышлял о своей миссии. Возможно, нами двигала интуиция. Может быть, где-то глубоко внутри нас хранились эти знания, которые иногда помогают выжить в самых непростых случаях. Мы готовились привести в этот мир жизнь, остальное отошло на второй план. Лук валялся забытым в двух шагах, а нож я тщательно омыл и прокалил, чтобы перерезать пуповину, когда придет нужный момент.

Схватки у матери были болезненными, но недолгими. Между ними она ритмично дышала и расспрашивала меня о какой-то ерунде. Какое мясо я больше всего люблю? А как я его готовлю? Не умею готовить сам? Что же это за мужчины в других мирах…

Мы так и не обменялись именами, обращаясь друг к другу общими фразами. В какой-то момент стемнело настолько, что мне пришлось повторно разжечь костер, который я сложил днем, чтобы согреть воду. Нужен был свет, потому что приближался самый важный момент.

Мать выгнулась на покрывале, широко разведя колени. Мне стало неловко, и я хотел бы не смотреть, но здесь не было никого, кроме меня, чтобы помочь ей. Я видел много женщин за свою долгую жизнь. Но не так.