Победителей не судят

Городское Собрание располагалось на здешней Миллионной улице — называлась она чуть иначе, а суть та же — самый центр города. Огромное красивое здание, с украшениями и парадным подъездом для экипажей. Мы с капитанами прибыли пешком, решив, что обойдемся и так, а Горн и вовсе давно уж присутствовал на месте. Первым пунктом программы был шикарный банкет, предшествовало которому торжественное вручение тех самых грамот нам, и прочих вкусностей и ништяков кому-то из местных. За нас все получил Горн, мы и вовсе сидели тихонько с краюшку, не отсвечивая. После банкета сначала разошлись на перекур — эдакая пауза «на потрындеть» — причем старорежимно — мужики на одном немаленьком балкончике дым пускают, бабье — в отдельной зале кофием балуется. Мне оказалось неуютно, я тут никого не знаю, да и знать не особо хочу, отжался в сторонку, но форма-то не местная, приметная на фоне белых парадных морских и песочных армейских союзных мундиров наше фельдграу сразу видно. А военных тут не так и много всего, в основном все же гражданские, так что каждый сапог на виду. Поймал на себе неприязненный взгляд — а, вот и давешний знакомец, лейтенант с поцарапанной мордой. Братец расстрелянного мичмана. Смотрит волком, словно я ему в душу насрал, и в сапоги. Подумаешь… плохо, что многие другие офицеры смотрят с некоторым пренебрежением — шила в жопе не утаишь, уже многие в курсе и про новые реформы в рисской армии и про то, что теперь бывшие сержанты резко стали «почти офицерами» и командуют ротами. В Союзе все еще по-старому, и офицерская каста естественно такие новшества воспринимает как оскорбление даже. Конечно, держатся в рамках, но иногда проскальзывает такое, словно к ним на раутЪ сержанта прямиком из вонючей казармы пригласили. Пожалуй, в рисской армии, особенно в воюющих частях отношение будет другое, хотя дураков везде хватает. Пока «курили» наслушался краем уха всякого — аж затошнило. Нет уж, ну его нахрен, это «светское общество», не мое это, ни разу. Младшеофицерская, а еще лучше сержантская компания — вот максимум, все что выше — да провались оно пропадом. Валить отсюда надо, Макс сказал — после того, как начнутся танцы, спустя немного — уже можно валить, до того — невежливо… что ж — будем потерпеть.

Танцы… это вам не лезгинка… и не медляк на дискотеке. Тут люди действительно, суко, танцуют. Встал я в сторонке. И наблюдаю, аж засмотрелся. Красиво все же. Офицерье и гражданские кружат с дамами, а среди них попадаются и совсем молоденькие, такие красавицы, особенно когда краснеют от смущения. Даже завидно, но что поделать, какой из меня танцор… Военные, кстати, морские-то ладно, с кортиками, а армейцы иные, надо понимать, кавалеристы — с шашками, и наш Стечкин тоже — и ведь, паскуды, ухитряются как-то ими никого не задеть и не болтаются они у них в процессе танца. Так тут принято, невместно видать им без железок своих. Но — красиво, не отнять.

Засмотрелся, задумался, тут вдруг передо мной созданье какое-то, лет семнадцати-восемнадцати, от силы, возникает. Премиленькое и краснеющее от волнения. И щебечет что-то, заикаясь от волнения. Придя в себя, с ужасом сообразил, что тут сыграли местный «белый танец», и меня настойчиво зовут танцевать. Мать вашу, вы там вообще охренели что ли? Деточка, ну какое танцевать (Бля, засмотрелся… раньше надо было когти рвать, дубина! Прикоснулся, блять, к прекрасному, идиот!), ну куда и зачем ты меня тащишь? Господи, ну за что?

Музыка, и вот ведь пруха — как есть, вальс. Вальс, он и в этом мире — вальс. Почему-то напомнил мне «Вальс цветов». Единственный «настоящий» танец, который я, по глупому стечению обстоятельств, умею танцевать. В интернате были у нас в младших классах занятия, назывались, кажется, ритмика, или что-то подобное — вот там и выучился. От скуки — в интернате, несмотря на обилие людей, иногда бывает очень скучно и одиноко. Вряд ли эти занятия были обязательными… не помню. Но вальс тогда танцевать научился, и несколько раз потом в жизни «отжигал» на мероприятиях. Ладно, иди сюда поближе, дитя мое, дядя Йохан постарается не оттоптать тебе ноги…