Победители сильных

В толпе прошло волнение:

— Читай! Читай!

И Эвфай громким голосом прочел:

«Чистую деву от крови Эпита, взявшую жребий,Принесите в жертве ночной мрачным богам;Если не будет такой, взять у другого отца,Добровольно на заклание дочь отдающего».

В напряженном безмолвии выслушали мессенцы это прорицание. А потом громко заговорили:

— Все девушки из рода Эпита должны быть призваны к жребию! Боги требуют жертвы — это спасет Мессению!

И вот настал роковой час. Дрожащие девушки подходили одна за другой за своим жребием. Их матери и отцы стояли в стороне и с замирающим сердцем следили за ними. Те, что вытаскивали пустой жребий, отходили, изо всех сил скрывая радость. Если бы пришлось умереть, они умерли бы без слов. Но если смерть миновала и ты богам не угодна, то ведь так хочется еще пожить на свете!

Девушки берут жребий и отходят одна за другой. Но вот протянула руку прекрасная златокудрая дочь мессенца Люкиска, взяла жребий. И рука ее упала. Жребий жертвы достался ей.

Вздох облегчения прошел по толпе. Жертва известна, Мессения спасена! Девушка стояла неподвижно, опустив голову и закрыв лицо концом покрывала.

Но в это время неожиданно выступил вперед старый жрец Эпебол, который должен был совершить жертву.

— Я не допущу этой жертвы! — сказал он. — Она не дочь Люкиску. У покойной жены Люкиска никогда не было детей, а этого ребенка им подкинули. Эта девушка не Эпитовой крови. Нельзя обманывать богов!

Снова поднялся шум, начались крики и споры. Решили отложить жертвоприношение, пока не расследуют это дело. А, пока шло расследование, Люкиск и его дочь ночью бежали в Спарту.

Тяжелое уныние легло на Итому и отсюда — на всю страну. Та, кого боги выбрали для жертвы, ушла. И теперь мессенцы не смогут спасти родину. Все кончено — Мессения обречена на гибель.

Жертва

В это тяжелое время, когда у мессенцев пропала надежда спасти свою родину, к народу обратился Аристодем, славный гражданин и полководец Мессении.

— Для каждого из нас родина превыше всего, — сказал он. — В такие горькие дни нельзя думать о своем благополучии и радости. Но если ценой этого благополучия и радости можно добыть благополучие родины, надо это сделать. Так думаю я и так поступаю. Я отдаю для жертвы свою дочь, как велело божество: она Эпитовой крови.

Все в Итоме вздохнули свободнее. Жалко молодую дочь Аристодема… Но, если божество так велело, что делать? Теперь есть надежда на то, что Мессения будет спасена, Зевс заступится за нее и беспощадный враг уйдет с мессенской земли. И тогда мессенцы снова займут в городах и селах свои жилища, и снова земледельцы выйдут пахать землю, а пастухи выгонят стада на пастбища… Как стосковались все по мирной жизни, когда можно спокойно ночью спать, а днем работать и справлять положенные праздники и торжества.

Каждый думал, что тяжело отцу отдавать на смерть свою дочь, отдавать своей рукой… А как сильно болело сердце Аристодема, не знал никто. Ему легче было бы отдать собственную жизнь. Но его жизнь не требовалась богам.

Все было решено. Дочь Аристодема готовилась к смерти. Если ее смерть спасет Мессению, девушка умрет.

Но не так думал ее жених, молодой мессенец. Он любил дочь Аристодема, он был уже обручен с нею. Услышав, что решил Аристодем, юноша как безумный бросился к нему.

— Ты распорядился жизнью своей дочери? — кричал он. — Но как ты мог это сделать? Ты обручил ее со мной, и ты над ней больше не господин, а господин ее — я!

Аристодем не хотел его слушать. Ему и без того нелегко было принять это решение. Но он принял его, и говорить теперь больше не о чем.

…Если не будет такой, взять у другого отца, Добровольно на заклание дочь отдающего.

Но кто же еще другой добровольно отдаст свою дочь? Так пусть и жених его дочери принесет жертву отечеству, как приносит эту жертву отец. И пусть он не думает, что отцу это легче.

Но юноша никак не мог примириться с этим. И в отчаянии, не зная, как спасти любимую девушку, он крикнул:

— Так знай же, что мы уже поженились! Она замужняя женщина, боги эту жертву не примут!

У Аристодема от гнева потемнело в глазах. Как могла она поступить так коварно? Как посмела предать и отца, и Мессению! Не помня себя он выхватил меч и тут же убил свою дочь.

Площадь охнула и замерла.

Аристодем стоял молча перед людьми с окровавленным мечом в руках.

Молодой мессенец с плачем упал на колени перед убитой девушкой:

— Я сказал неправду! Мы не были мужем и женой, я сказал неправду! Я хотел спасти ее!

Эти слова поразили народ:

— Слышите? Он сказал неправду! Девушка погибла напрасно, он не спас ее, он ее погубил!

— Это не жертва, это преступление!

— Он навлек на Аристодема проклятие детоубийства!

— Он погубил Мессению! Смерть ему!

Крики становились все громче, все яростней. Возмущенная толпа готова была растерзать юношу. И растерзала бы, если бы за него не вступился царь Эвфай. Он этого юношу очень любил.