Победное отчаянье. Собрание сочинений [4]

Стараюсь жить попроще, без утонков, –

Сплошная трезвость, здравый смысл во всем…

Вдруг – странный, тяжкий звук, как будто гонга

Удар!.. И всё меняется кругом.

Знакомый звук, как мир, больной и старый,

Пронзительный, надрывный и лихой…

Чайковский ждал такого же удара,

Бетховен, будучи уже глухой.

Толстой, насупленный, косматобровый,

В биеньи жизни звук тот различал,

И вздрагивал, и вслушивался снова,

И вышла «Смерть Ивана Ильича»…

У Чехова – «Вишневый сад»… У Блока

Расцвел над бездной «Соловьиный сад»…

Везде – куда ни глянь! – над одинокой

Душой мечи дамокловы висят…

И я, пигмей, живу и не горюю…

Вдруг грянет гонг, и станет жизнь тесна,

И хочется проклясть ее, пустую,

Проклясть ее и прыгнуть из окна.

До вечера влачится тупо время,

Живешь в каком-то гулком колесе,

Ругаешься и плачешься со всеми, –

Другой и все-таки такой, как все.

Как все, как все!.. Нет певческого дара.

Я – пустоцвет… Ну что ж! напьюсь тайком

И буду до надсады «Две гитары» –

Мотив давнишний, затхлый, стертый, старый,

Мне в уши занесенный ветерком,

Себе под нос мурлыкать тенорком…

1930

Ровно в восемь

Ровно в восемь меня ты встречала.

Я бежал и не мог продохнуть,

Наступая на цепи причалов,

Изъязвивших песчаную грудь.

Впрочем, «грудь» – устарело, избито

Для земли, для воды, для песка…

Я на прежних поэтов в обиде,

Что посмели они истаскать

Всё дотла, и всё выпить до краю,

И беспечно мотать до меня

То, что ныне во мне закипает,

Улыбаясь, дразня и маня.

Но и хуже мы муки выносим, –

В зное лета и в вое зимы

Мне осталось одно: ровно в восемь, –

Точка в точку, – встречаемся мы.

А в дурную погоду заочно

Для тебя составляю я речь,

Где любовно приветствую точность

И рассчитанность времени встреч.

<1931>

Покушавшемуся

Неделя протекала хлопотно.

К субботе ты совсем раздряб.

Пришел к реке, нырнул и – хлоп о дно! –

Оставив пузыри и рябь.

Но на мостках матрос внимательный

Не потерял момента, и, –

Стругая гладь, спешит спасательный

Мотор, надежду затаив.

Прыжок. И вынут утопающий –

Свободе личности назло.

Ах, вымокшая шантрапа! Еще

Печалится: не повезло.

Беда! становишься ехидою,

Беседуя с тобой. Ты – тот,

Кто жизнь считает панихидою,

Тогда как жизнь – переворот.

Тогда как жизнь – великий заговор

Громов и ловля на лету

Клинков, взлетающих зигзагово

В нетронутую темноту.

<1931>

За городом