Победу не отнять! Против власовцев и гитлеровцев!

Беспокойство немцев и исполнительной власти достигло максимальных величин. Драматизм ситуации резко усилился. Дело в том, что за протекшие месяцы существенно изменился состав Совета Федерации, а главное — произошло качественное изменение статуса весьма многих его членов, превратившихся из назначенных губернаторов — в выборные. Президент лишился, таким образом, возможности щелкать кнутом дрессировщика, понуждая сенаторов к принятию нужного ему решения. Тем не менее исполнительная власть приняла все доступные ей меры.

Представитель президента А. Слива обходил сенаторов с угрозой лишения президентских милостей в случае «неправильного» голосования.

Правительство обратилось в Совет Федерации с официальным письмом от 11 февраля 1997 г., в котором просило отклонить Закон (подписал письмо верный президенту В. Илюшин). Начальник департамента культуры и информации аппарата правительства И. Шабдурасулов (географ по образованию) выступил по ТВ с критикой в адрес закона. А замминистра культуры М. Швыдкой развернул серию выступлений, в которых называл закон «юридически несостоятельным», способным «повлечь за собой серьезные международные осложнения», «нанести вред престижу государства и процессу переговоров о поиске российских ценностей, вывезенных из России», и т. п. Цена этим заявлениям известна: все они были продиктованы только одним — нежеланием выпустить трофеи из рук Минкульта и сплотившейся за его вывеской клики. Ибо закон, составленный с учетом всех действующих международных и внутренних правовых норм, как раз таки открывает возможности для справедливого и законного решения проблемы с учетом интересов и прав всех участников процесса. Но только — без участия «распорядительной» власти.

Не помогло ни открытое давление, ни демагогические ухищрения. Совет Федерации принял закон с поразительным единодушием: 140 голосов «за», ни одного — «против», один «воздержался».

Такого не ожидал никто. Мы и сами были ошеломлены. Можно только представить себе шок противников закона. Так — ослепительной победой патриотических сил

— окончился второй этап битвы за трофеи. Россия в лице абсолютного большинства своих представителей дала отпор наглости победителей «третьей мировой» и их российских приспешников-коллаборационистов.

Значение этого далеко переросло рамки спора о реституциях. Речь пошла теперь уже не столько о национальном достоянии, сколько о национальном достоинстве России. О ее способности защитить себя. Осознать свои интересы. Выявить предателей, размежеваться с ними. Сплотиться. Мобилизоваться.

Оппоненты порой говорят: ну стоит ли из-за каких-то культурных ценностей ломать копья, осложнять отношения с могущественным соседом? Не буду здесь характеризовать трофейные ценности, это многажды проделано мною в других статьях (хотя напомню, что немцы оценивают их в сто миллиардов марок). Скажу о другом.

Что оставалось от Сталинграда после того, как Паулюс со своей армией сдался в плен? Битый кирпич да выжженная земля. Казалось бы: стоило ли из-за этого биться, кровь проливать? Но символическое значение этого клочка непригодной для жилья земли было колоссальным. Именно здесь переломился весь ход войны. Именно отсюда берет начало наше неудержимое наступление, наше освобождение. Именно здесь родилась Великая Победа.

Сегодня, когда наша страна лежит униженная, разгромленная, ограбленная, полуживая, — мы все жадно всматриваемся в ход событий, ищем хоть маленькую площадку, где бы зацепиться, удержаться, чтобы дать какой-то отпор противнику, чтобы сконцентрироваться, собрать рассеянные силы, а потом, глядишь, — и развить наступление. Такой «площадкой», на мой взгляд, стала проблема трофеев.

Недобитому неймется

Третий этап битвы за трофеи стал зримым эпизодом сразу двух незримых войн: 1) русско-немецкой (за культурные ценности) и 2) между исполнительной и законодательной властями России ^{2}. Провозглашая на словах строительство правового государства, исполнительная власть на деле отнюдь не желает «исполнять», как то ей предписано по определению, волю закона. Наоборот, она установила и стремится закрепить такой произвол, какой и не снился Николаю Второму.

Если всмотреться глубже, то мы увидим и роковую взаимосвязь. «Медаль» конфликта имеет две стороны. С одной — извечное противостояние России и Германии. А с другой — противостояние президента Б. Н. Ельцина со товарищи — и всей России в лице ее лучших выборных представителей (обеих палат Федерального Собрания). К сожалению, именно такое двуединство и определяет собой все развитие «трофейной» драмы. Противно, неприятно об этом говорить, но факт есть факт: амбиции заигравшегося в большую политику президента объективно поставили его в положение немецкого наймита. О том, что он превратился в заложника германской внутриполитической ситуации, мне уже приходилось писать ранее [52].

17 марта 1997 г. президент Ельцин наложил вето на Закон о перемещенных ценностях.