Побег из ада

Вскоре, оставив позади казармы, они шли по лесной тропинке к недалекому озеру, блестевшему под июльским солнцем. В кронах деревьев щебетали птицы, на полянах золотились россыпи одуванчиков.

На зеленой травке у берега, в тени дуба сидел человек с коротким седым ежиком, в белой рубахе и галифе. Рядом на рогульках висел котелок (под ним сухой хворост) сбоку вещмешок. В воде у зарослей камыша возились с бреднем еще двое.

При виде подходивших офицеров хотел встать, – сидите, Андрей Иваныч, – махнул рукой комбат.

– Что? Решили сварить уху? – кивнул заместитель на напарников.

– Решили, – улыбнулся седоголовый.

– Хорошее дело, – одобрил Лосев, и все трое направились к песчаной косе неподалеку. Вода там лучше прогревалась.

Говоривший с ними, в недалеком прошлом был подполковником, командиром артиллерийского дивизиона*. По пьяной лавочке повздорил с замполитом, тот обвинил комдива в нелюбви к Сталину. Доказывая обратное, всадил майору пулю в лоб, комиссара с почестями закопали. Родным ушло извещение «пал смертью храбрых». Виновного же, лишив звания и орденов, отправили в штрафбат. Теперь, как другие, оставшиеся в живых, ждал реабилитации.

На косе офицеры разделись, аккуратно сложив обмундирование (сверху пистолеты в кобурах) и белея телами, с гоготом помчались в воду. Она была прозрачной, в меру холодной и приятно освежала.

Пока Каламбет с Орешкиным плескались у берега, Лосев саженками сплавал к другому, метрах в ста. Там выбрел на глинистый откос, забрался на склонившуюся к озерной глади иву и сиганул головой вниз. Вынырнул почти на середине, так же резво замелькал руками обратно.

– Ну и здоров ты командир, – оценил заместитель, а начштаба рассмеялся, – я уж подумал, утонул.

– Это вряд ли, – шевельнул мускулистыми плечами с пулевой отметиной на одном. Бок украшал второй шрам, от осколочного ранения.

Накупавшись и вымывшись с мылом, все трое улеглись на теплый песок и замолчали. Солнце клонилось к закату, над водой мелькали стрижи, где-то в лесу вела счет годам кукушка.

– Даже не верится, что кончилась война, – мечтательно глядя в небо, сказал Орешкин. – Демобилизуют, вернусь к себе в Казань, закончу университет и стану преподавать историю. А вы? – повернул голову к товарищам.

– Я кадровый, – зевнул Каламбет. – Буду служить дальше.

– И я, – чуть помолчал Лосев. – Дома никто не ждет.

– Это как? – сделав удивленные глаза, приподнялся на локте Орешкин. – Совсем никто?

– Совсем, – вздохнул комбат. – Отец у меня был военный летчик, погиб в тридцать девятом на Халхин-Голе*. Мать через год вышла замуж и уехала в Ленинград. Умерла там во время блокады.

Была еще девушка. Дружили со школы, потом встречались, хотели пожениться. Не успели – началась война. Сначала переписывались, потом исчезла. О ее судьбе ничего не знаю.

Опять замолчали, а когда шар солнца коснулся зубчатых вершин леса, и от воды потянуло прохладой, стали собираться. Натянув гимнастерки с бриджами и сапоги затянули портупеи. Прихватив полотенца, пошагали обратно.

Теперь у дуба потрескивал огонь, на нем, издавая аромат, побулькивал котелок. На расстеленной плащ-палатке лежал кирпич черняшки*, несколько пупырчатых огурцов, ложки и немецкая, в войлочном чехле, фляга.

– Давайте с нами, – поднял глаза бывший подполковник, напарники поддержали.

– Спасибо ребята, – отказался Лосев. – Как-нибудь в другой раз.

– А во фляге что? Спирт? – ткнул в нее пальцем Каламебт.

– Нет, шнапс, – сказал усатый крепыш. – Он того, слабенький.

– Можно задержаться до вечерней поверки? – спросил второй, в прошлом летчик.

– Хорошо, – разрешил комбат, и они пошли дальше.

В части роты шли на ужин в столовую, офицеры тоже подкрепились за своим столом, после чего занялись текущими делами. Далее состоялись вечерняя поверка и отбой («рыбаки» вернулись вовремя) плац перед казармами опустел. По нему бегала стайка бродячих собак, выставленные на ночь посты охраняли территорию.

Когда на землю опустилась ночь и в небе зажглись звезды, Лосев в начищенных сапогах и чисто выбритый, зашел в комнату Каламбета. Тот в майке и трусах, лежа на койке, дымил папиросой и листал трофейный журнал с картинками.

– Я отъеду до утра. Если что, где искать меня знаешь.

– Добро командир, – ответил заместитель.

Выйдя, майор спустился по ступеням вниз. Дежурный лейтенант за стойкой, встав, козырнул. Хлопнула входная дверь.

На улице было тихо и свежо, в траве звенели сверчки. Обогнув здание, Лосев проскрипел сапогами по гравийной дорожке к трем кирпичным боксам у ограды. Отпер ключом дверь крайнего, распахнул створку и вошел внутрь.

Через пару минут оттуда выкатился трофейный «цундап» с коляской, слез с седла, и затворил. Снова уселся, включил скорость, мотоцикл с тихим рокотом двинулся к КПП. У него остановившись, просигналил, из будки выбежал часовой, подняв шлагбаум. Набирая скорость, машина исчезла в темноте.