Побег (ЛП)

Гэвин сбился с ритма, сила его гнева была подобна перепаду давления, предшествовавшему шторму. Его глаза стали похожи на две крошки зимнего льда. Голосом, которым можно резать алмаз, он сказал:

— Что ты только что сказала?

— Ты слышал меня. Ты трахнул свою собственную сестру, — прорычала она.

— Как вульгарно. — Он сжал руку так сильно, что она вообще не могла говорить, когда он возобновил свои тяжелые толчки. — Ты ревнуешь, Валериэн? Хочешь услышать все о том, как тщательно я ухаживал за цветком женственности моей сестры? Каждый лепесток между ее бедер был жестоко изуродован, пока ее невинность не стала ничем иным, как увядшим цветком, потраченным на мое семя? Это то, что ты хотела услышать, дорогая?

Ни слова, ни воздух не сорвались с ее губ. Она отчаянно вцепилась в него.

— Я никогда не прикасался к своим сестрам, — прорычал он, двигаясь внутри нее в бешеном ритме своих слов. — Ты, же, раздвинула ноги для моего брата на этом самом матрасе, загуляв, как дикое животное, с первыми лучами солнца, когда потеряла упряжь — ну, я снова поймал тебя, и теперь ты возьмешь все, что я тебе дам, неважно, насколько это больно, потому что я собираюсь трахать тебя, как мученицу, которой ты так отчаянно хочешь быть, моя милая, борющаяся бабочка. — Он мрачно рассмеялся. — Я действительно твой цианид.

Мышцы ее горла напряглись под его ладонью, втягивая немного воздуха, но недостаточно. Казалось, он точно знал, как сильно нужно сжимать, чтобы надавить на ее гортань, не перекрывая ей весь кислород. «Натренировался», — шептал ее охваченный паникой мозг. Некоторые из тех женщин, которых он убил, были задушены.

Вэл впилась ногтями в его руку, до крови вцепившись в его пальцы. Другой рукой она безрезультатно рвала его грудь, разрывая ткань так же, как и кожу. Край ее зрения растворился в черных искорках, когда он кончил в нее, издав резкий, гортанный звук, от которого у нее по спине пробежала дрожь. Наконец его пальцы разжались, и она с хрипом вдохнула, судорожно кашляя.

Она обхватила шею рукой, отпрянув от него. Краска залила его скулы. Его гнев висел между ними, как Дамоклов меч, и она не была уверена, что приведет лезвие к падению.

— Это был ты, — проговорила она, стараясь не съежиться, когда он посмотрел на нее. — Ты оставил мне шахматные фигуры в номере мотеля — записки — рисунки. — Она сделала резкий, режущий вдох. — Ты убил И- Илью. — Боже, как у кого-то могут быть такие холодные глаза, и он при этом умудряется оставаться человеком? Потому что это не так, напомнила себе Вэл, даже когда она сделала еще один слабый вдох и сказала, запинаясь. — Ты был в моей комнате. Мне не привиделось… это. Ты… ты…

«Трогал меня», — чуть не сказала она, но это прозвучало бы прискорбно неадекватно — как то, что мог бы сказать ребенок, — чтобы описать ужасные поступки, которые он совершил по отношению к ней.

Преследует.

Мучает.

Издевается.

Насилует.

Позволяет думать, что все это происходит только у нее в голове.

— Да, Вэл, — признался он. — Я приходил повидаться с тобой.

— Зачем?

— Действительно, зачем, — рассуждал он вслух. — Предположительно, в первый раз с намерением покончить с твоей жизнью. Это оказалось бы просто. Ты даже не проснулась, когда я прикоснулся к тебе. Ты была совершенно, — он сделал паузу, смакуя это слово, — беззащитна.

— О боже. — Вэл содрогнулась от отвращения. — Ты чудовище.

— Чудовище по твоему собственному замыслу. Тебе всегда нравилось вынуждать меня. — Она попыталась оттолкнуть его, но он поймал ее за прядь волос, накручивая ее на свои пальцы. — Хотя в ту ночь, когда ты прошептала мое имя, твоя рука была между твоих бедер. Ты больше не так простодушна и невинна? Нет, я думаю, ты точно знаешь, что делаешь. Что ж, если ты хочешь поиграть в распутницу, будешь вести себя как она.

Сначала Вэл не поняла, пока он не опустил ее голову вниз.

Тогда до нее дошло.

Глава 15

Селенит

Когда Гэвин наконец отпустил ее, Вэл вскочила с матраса, как будто ее ударило током. Он издал хриплый звук, который можно счесть смехом, и растянулся, чтобы заполнить освободившееся пространство. Он был слишком высок, чтобы полностью откинуться на ее жалком подобии кровати. Одна его нога оказалась согнута в колене, а другая опиралась на пол.

В горле у Вэл запершило, и она не уверена, из-за слез ли это, которые она отчаянно пыталась сдержать, или из-за того, что он только что заставил ее сделать. Ее унижение само по себе служило Гэвину своеобразной наградой, независимо от того, кончил он или нет. С ужасом обнаружив, что он наблюдает за ней, Вэл отвернулась, прикрыв рот рукой.

Она тут же пожалела, что сделала это. Ее губы оказались липкими и влажными. Вкус его, их, покрывал ее язык, как плохое воспоминание. Когда она взяла в рот его член, у нее сильно сдавило горло. Когда она начала плакать, он насмехался над ней:

— Если думаешь, что я обидел тебя, то, конечно, продолжай плакать, моя дорогая. Я дам тебе повод для слез.