Побег (ЛП)

— Тема — «Сон в летнюю ночь». После дикой охоты наступает веселье, но, к сожалению, — произнесла она, — охота откладывается.

— Вы… собирались отпраздновать мое убийство?

— Ну, — как ни в чем не бывало, заявила Селеста. — Ты можешь выжить.

С этими ободряющими словами она направилась к выходу. Вэл смотрела, как закрывается и запирается дверь, и снова взглянула на сломанный компьютер с чувством холодного ужаса.

Эта комната явно не использовалась годами, но присутствие Гэвина ощущалось в ней повсюду и душило Вэл. Она могла уловить аромат сандалового дерева и розы его одеколона. Но, возможно, он просто оставил на Вэл этот запах, когда прикасался к ней в мотеле.

Когда Селеста ушла, Вэл почувствовала себя свободнее в своих исследованиях. В шкафу нашлась одежда, но ничего из того, что она видела на нем раньше или что могло бы подойти ему сейчас. Все ящики оказались в основном пустыми, за исключением старых и потрепанных принадлежностей для рисования. Она закрыла тот, в который заглядывала, и села на скрипучую кровать.

Его кровать. Он спал здесь, в этой самой комнате. Простыни немного отсырели, но выглядели чистыми. Она откинулась на спину и уставилась в потолок с водяными знаками, зябко поеживаясь от невидимого сквозняка. Всегда ли он был таким, как сейчас, или здесь, в этих потрескавшихся и облупившихся стенах с видом на умирающие цветы, он начал сходить с ума?

Учитывая остальных членов его семьи, Вэл подумала, что, возможно, знает ответ.

Глава 18

Родонит

Анна-Мария изучала свое отражение в зеркале. Женщина, смотрящая на нее, заставила бы любого мужчину или женщину обратить на себя внимание во второй раз — белокурая, стройная, подтянутая, с изгибами, созданными лучшей косметической хирургией, которую только можно купить за деньги.

Не было никого, кто мог бы устоять перед ней.

«Ну, — мрачно подумала она, — за исключением одного».

Она надела свое вечернее платье, любуясь тем, как ее кожа выглядывает из-под кружев. Она красавица. Все так говорили. Анна-Мария была любимицей своей матери, вышла замуж и овдовела трагически молодой, что только добавляло ей таинственности.

Конечно, кое-кто задавался вопросом, не помогла ли она судьбе, но лишь с мимолетным любопытством, присущим любому случайному свидетелю свадьбы между парой с большой разницей в возрасте. Никакого расследования не проводилось.

Ее покойный муж не мог насытиться ею. Отвратительная свинья. Она только и делала, что сдерживала свое отвращение, когда он прикасался к ней своими мясистыми руками. Когда они трахались, ей нравилось представлять, что это ее великолепный старший брат входит в нее. Она заставила мужа брать ее сзади, чтобы не видеть его лица. Так было проще. Конечно, у нее очень хорошее воображение, но всему есть предел.

Она купила это платье для него, но он, конечно, ничего не заметил. Гэвин игнорировал ее с тем же презрением, что и всех остальных. Кроме этой кровожадной суки наверху. Она сильно сжала пальцы, красные полумесяцы появились на ладони. Трусливая шлюха.

Если бы Лука появился вовремя, эта сука оказалась бы уже мертва, и она могла бы расслабиться и наслаждаться вечеринкой с шампанским в руках, не терзаясь мыслями о том, что ее мертвый брат был зарезан своей вероломной любовницей, как Агамемнон Клитемнестрой.

«Наш собственный Дом Атрея, — подумала она. — Манящий и проклятый».

— От такого хмурого взгляда у тебя появятся морщины.

Анна-Мария посмотрела на брата, появившегося в золоченой раме зеркала.

— Пошел ты, Лука.

— Это идея. — Он обхватил ее сзади, позволяя почувствовать давление его твердого члена у основания позвоночника. — Почему бы нам не пойти потрахаться?

Анна-Мария откинула голову назад, когда он обхватил ее грудь через тонкую ткань. Она жадно улыбнулась, когда он начал целовать ее шею, изучая его в отражении. Лука так сильно походил на Гэвина, хотя он был на год моложе ее, но имелись и различия. Заметные. Гэвин никогда не выражался так грубо.

Но мысли о Гэвине вызывали неприятное стеснение в груди, словно нить, связывающая ее мысли с сердцем, была жестоко натянута. Она потянулась к груди, почти ожидая нащупать окровавленный орган, но натолкнулась лишь на жемчуг своей матери.

С сердитым вздохом она высвободилась из объятий Луки, сложив руки на груди. Он успел переодеться для ее вечеринки, облачившись в черное, как темный ангел. Его глаза, направленные на нее, пылали вожделением. «Лука хорош собой, и он это знает, — рассеянно подумала она, наклоняя голову, чтобы дать ему лучший доступ. — Он напыщен, как павлин».

— Ну? — спросил он низким голосом, как у Гэвина. — Ты хочешь трахаться или нет?

Анна-Мария провела пальцами по своим волосам, уложенным в идеальную прическу. Она уложила их в свободный пучок, и несколько прядей выбились наружу.

— Я не в настроении после твоего провала. — Она прикусила губу, убирая волосы на место. — Ты все испортил.