Побратимы

Обязательной эвакуации подлежали женщины, имевшие более двух детей, пенсионеры, иждивенцы, члены семей рабочих и служащих предприятий, вывезенных в тыл. Продолжилась и эвакуация детей из детдомов, инвалидов и раненых. Трагичной являлась судьба детей, вывезенных с детдомами и интернатами в 1941–1943 гг. Приемы отбора малолетних детей шокировали тех, кто видел их впервые: воспитатели определяли, сможет ли ребенок дойти от стены до стены, не упав[143]. И «добро» на эвакуацию давали тем, кто мог: взрослые понимали, что путь потребует много физических сил, и вывозить совсем ослабевших – значило не сохранить жизнь и им самим (ибо они не перенесли бы эвакуационной дороги), и обречь на смерть в Ленинграде тех, кто пока находится в относительно неплохом физическом состоянии и может преодолеть дорогу «на материк». Составлялись списки выезжавших с детучреждениями, поскольку многие из малолетних детей даже не могли назвать своего имени.

Схема перевозок теперь несколько изменилась. Блокадников, прибывших поездами из Ленинграда в Борисову Гриву, перевозили на машинах до пристани, где осуществлялась их посадка на малотоннажные самоходные суда, которые постоянно бомбила вражеская авиация, как бомбила она и пристани[144].

Эвакуация, начавшаяся зимой через Ладогу и продолжавшаяся все лето, несмотря на сложную перегрузку в пути (пригородный поезд, машина, катер через Ладогу и поезд на другом берегу), протекала уже более организованно и менее драматично: появился опыт и, что немаловажно, было тепло. Кроме того, уменьшился поток эвакуируемых. Летом уходило не более пяти-шести эшелонов в день. И все же ослабленным людям, перенесшим страшную блокадную зиму, женщинам с детьми, старикам нужно было помочь сесть и погрузить вещи[145]. «Передвигаться я могла, только опираясь на лыжные палки, – вспоминала ленинградка, девочкой эвакуированная летом 1942 г. – На пароход нам помогали садиться моряки… большинство из нас было – маленькие дети. Моряк взял меня на руки. Посадил на какой-то ящик, привязал к стойке шарфом, улыбнулся и сказал: “Возвращайся здоровой”. Своей улыбкой он вселил в меня искру жизни»[146]. Иногда, действительно, улыбка, ободряющий жест, поддержка абсолютно незнакомых людей могли стать той «соломинкой», которая спасала измученного человека. Эта неистребимая человечность, пусть не слишком часто проявлявшаяся, но тем более ценная, – еще одна примета эвакуационной эпопеи, зафиксированная во множестве блокадных воспоминаний: «Я чувствовала, что поднялась высокая температура. Я вся горела. Мне кто-то давал какое-то лекарство. Клали на голову мокрое полотенце. Я сделалась безразлична ко всему, теряла сознание. Когда приходила в себя, спрашивала, где мы, где дети. Мне отвечали: здесь, в машине, живые дети. Их кто-то кормил, кто-то сажал на горшок»[147]

.

Переправа шла под бомбежками люфтваффе. «Когда наш пароход отплыл далеко от берега, то мы увидели на воде крышку от чемодана, а на ней зацепилась белая панамка. Кроме того, на воде плавали деревянные обломки, мячик и другие вещи. Моряки нам сказали, что здесь недавно был потоплен пароход с эвакуированными»[148].

В конце августа на Ладоге начались штормы. Переправа нередко задерживалась на несколько дней. На берегу в ожидании конца шторма скапливалось до 35 эшелонов – тысячи людей[149]. И именно в такие дни бомбардировки немецкой авиации были особенно массированными.

Количество перевезенных во время навигации 1942 г. (27 мая – 1 декабря) также существенно превысило первоначальные «контрольные цифры» – таковых оказалось 448 тыс. человек[150]. В 1943 г. эвакуация продолжилась, но в меньших масштабах – в городе на 1 мая 1942 г. оставалось всего 639 тыс. человек. Критерии отбора эвакуированных не изменились, но число их составило всего 14 362 человека[151].

К августу население Ленинграда составляло 807 228 человек, из них взрослых 662 361, детей 144 977[152]

. С 5 июля 1942 по 5 августа 1942 г. в результате эвакуации из города были вывезены 303 718 человек[153].

В дальнейшем эвакуация носила выборочный характер – уезжали детские дома, больные, раненые. После прорыва блокады в феврале 1943 г. было восстановлено железнодорожное сообщение с Большой землей и поезда стали основным транспортом для эвакуируемых.

В апреле 1943 г. Ленинградская городская эвакуационная комиссия подвела итоги своей деятельности: с 29 июня 1941 по 1 апреля 1943 г. из Ленинграда были, по ее данным, эвакуированы 1 743 129 человек, в том числе 1 448 338 ленинградцев, 147 291 жителей области, 147 500 жителей прибалтийских республик. С 1 апреля по 17 декабря 1943 г. из города выехало около 20 тыс. человек[154]. (Решением Ленгорисполкома от 4 декабря 1943 г. комиссия была ликвидирована.) Сколько из эвакуированных умерло в пути от Финляндского вокзала до Ладоги, погибло при переправе по Дороге жизни, не выдержало долгого изнурительного «странствия» до места назначения и, наконец, уже там, от отдаленных последствий блокады, остается неизвестным до сих пор.