Побывка

Казаки долго спорили и рядили, как всё это сделать по уму. Лидия с надеждой и тревогой переводила взгляд с одного казака на другого. Наконец, казаки решили:

– У вас в доме есть казачья форма? – спросил Ващенко.

– Есть.

– Вот подготовь её под себя, что бы не мешком сидела, погоны и всё прочие, там бурку, папаху… И послезавтра поедем.

До Владикавказа добрались без приключений. Перед поездом на вокзале Лидия переоделась, и перед изумлёнными казаками предстал молоденький есаул.

– А скромнее по чину погонов не было? – спросил Кузнецов.

– А разве эти не скромные? – изумилась Лида. – Они же без звёздочек и с одной полоской.

– Прости ей, Господи, это баба, не ведает, что творит. Волос длинный, ум короткий. А с двумя просветами и тоже без звёздочек, это уже полковник.

– А я кто? – спросила Лида.

– Пока есаул. Потом идёт войсковой старшина, потом полковник.

– Хорошо ещё, – сказал хорунжий Ващенко, – что у Ивана генеральских погон не нашлось. Я говорил о форме рядового казака. Пойдёмте, господин есаул, а мы за вами.

– Нет, – сказал Меркул, – прикрываем её.

– Не по чину, – сказал хорунжий.

– А что делать?

В вагон они сели без осложнений. Лиду поместили на третью полку – с глаз долой. В поезде к ним присоединился прапорщик Григорьев. Ему объяснили ситуацию.

– Дело хорошее, – сказал Григорьев, – только в поезде жандармы документы проверяют у отбывающих в Сарыкамыш.

Казаки слегка растерялись.

– И что делать будем, казаки? – спросил Кузнецов. – У Лиды документов нет.

– Надо было бы у Гришки Сорокина документы на неё выправить, он жандармом в Армавире служит, – сказал Меркул, – сделал бы для невестки, наверное.

– Где ты раньше был такой умный? – с возмущением спросил Платон.

– Ладно, казаки, надо действовать, – сказал Ващенко. – Лида, снимай черкеску.

– Зачем? – Лида свесила голову с полки.

– Снимай, тебе говорят, вопросы потом задавать будешь.

Лида покорно сняла черкеску и передала её казакам.

– Буркой укройся с головой и не высовывайся.

Черкеску казаки повесили так, что бы золотые погоны бросались в глаза.

Жандармы подошли к их купе, проверили документы.

– Документы того, что на верхней полке, – спросил жандармский офицер.

– У него документы в порядке, это наш командир, – ответил хорунжий Ващенко и кивнул на черкеску с погонами есаула.

– Для порядка надо бы проверить.

– Если надо, проверяйте, – сказал Кузнецов, – только он пьяный в дым, пьяней вина. Шуму будет – не приведи Господи. Всем попадёт – и нам и вам. Он страшен в гневе. Лучше не будить.

Остальные казаки дружно закивали на эти слова. Жандарм заколебался.

– А как фамилия-то есаула? – спросил он.

– Сорокин, – не задумываясь, сказал Платон.

– А в Армавире в жандармах служит Сорокин …

– Брат его Гришка. Э-э… Григорий Лукич.

– А, ну, это почти свой. Пусть спит его благородие.

Жандармы удалились, казаки облегчённо вздохнули. Поезд тронулся.

– Эй, Лида. Вставай, ваша благородие, – позвал Платон, – опасность миновала. Скоро обнимешь ты своего Ваньку.

Лида, улыбаясь, показалась из-под бурки.

– А хорошо, что вы догадались погоны есаула к черкеске пришить, – сказал Григорьев, – с простым казаком, боюсь, такой бы трюк не прошёл.

– Хорошо ещё, что не полковничьи погоны-то, – сказал Ващенко. – А то пьяный полковник на верхней полке в общем вагоне, это как-то странно.

– Зачем Ивану столько погон в доме? – сказал Кузнецов. – На будущее что ли?

– А что? Может, Иван Лукич со временем и полковником станет. Вот война ещё года три-четыре продлиться и станет.

– Да не болтай, Меркул, – сказал Платон. – Четыре года! До двадцатого года по этим горам скакать? Что-то не хочется. Ох, война, война, война, надоела всем она.

Впереди казаков ждали Турецкий фронт, две революции и Гражданская война.

25.10.20 г.