Почему Америка наступает

Но население европейской национальности более уязвимо, поскольку оно генетически единообразней, раньше начало прививаться и больше занималось выживаемостью детей. Ведь в деле создания здорового потомства большее значение имеет не случайная меткость, а густота огня. Чем родить двоих полуздоровых детей и выходить их до фертильного возраста, с точки зрения эволюции лучше родить десять, с тем чтобы выжили двое. Они будут явно более приспособлены для жизни!

Вот и посудите сами, кто больше заботится об улучшении человеческой породы, цыгане или швейцарцы.

Ну так вернемся к Африке. Онищенко – профессионал, и потому даже в популярных выступлениях выходит за рамки тривиального резонерства, и говорит не только о проблемах, но и о мерах борьбы.

Есть такая болезнь – оспа. Многие в детстве болели ветрянкой – оспа в легкой форме выглядит так же – на коже появляются прыщики, потом на их месте корочка, если ее сковырнешь – будет оспинка, рябинка.

В обычной форме оспа немного хуже. Если у вас была привита в детстве оспа, или был оспопривит кто-то из старшего поколения – посмотрите на оставшееся пятно на левом плече. Так вот у переболевшего настоящей оспой кожа на всем теле и на лице выглядит, как поверхность этого следа от прививки – как после тяжелого фурункулеза. Это, конечно, не очень хорошо для психического и телесного здоровья.

А еще она бывает в форме черной оспы – не то более тяжелый вариант вируса, не то не совсем стойкий к оспе организм. Тогда вся поверхность тела, все слизистые оболочки, внутри и снаружи, слитно покрываются нарывами. Человек быстро умирает. Если выживает – то зачастую с вытекшими глазами.

Раньше оспа была очень распространена, хотя были и меры борьбы – карантины, за заболевшими ухаживали переболевшие оспой. Лечить вирусные заболевания и сейчас не очень-то умеют, эффективны только вакцинация и карантинные мероприятия.

Несколько лет назад считалось, что вирус оспы исчез. Население, и африканское в том числе, было почти поголовно привито. Но… каждый год оспа опять возникала. Это не самозарождение – резервуаром оспы служат обезьяны (родственники мы с ними, что бы церковники старого закала ни говорили). Уничтожить всех обезьян? Так задачу никто не ставит. И, видимо, не поставит. Значит – с оспой придется жить.

Вот Онищенко, Главный санитарный врач России, и вел бескомпромиссную борьбу… догадались, за что? Правильно. Чтобы сохранить в России вирус оспы, не дать его уничтожить. А американцы требовали от нас именно этого!

Кто не понял – поясню. Мы – великая медицинская и биологическая держава. Наши ученые первыми в мире клонировали млекопитающих; наши ученые создали вакцину от лихорадки Эбола, растворяющей внутренности, в самый решающий момент, когда у эпидемиологов мира уже «отдалась гайка». Для того, чтобы такими вещами заниматься, надо иметь коллекции генетического материала – культурных и диких растений, полезных и болезнетворных микроорганизмов. Есть у нас и самые опасные виды микробов и вирусов – без них не создать соответствующих вакцин.

Так вот американцы требовали от нас эти коллекции уничтожить. А то вдруг мы их поносом заразим; или допустим утечку чумной палочки прямо в руки международных террористов? И продавили-таки соглашение, терминальный срок которого был в мае 2002 года. Как будто мы, а не они вели бактериологическую войну против Кубы, как будто у нас, а не у них можно было анонимно заказать по почте образцы сибирской язвы, вплоть до осени 2001 года.

Но соглашение это осталось невыполненным. Это было, на моей памяти, одним из немногих светлых моментов в информационном потоке последних пятнадцати лет. У нас осталась коллекция вирусов оспы, а соглашение с американцами мы выполнять не стали.

Вот что мне придает оптимизма в жизни – так это наличие мелкого чиновника. На этом типе держится государство. Яркий пример помню из конца 80-х; в нашу организацию, хоть и неприметную, но, к счастью, через которую проходили согласование важные вопросы, пришел странный документ. В одной советской прибалтийской республике планируется строительство завода по производству больших интегральных схем. Одного оборудования – на миллиард, как сейчас говорят, «унылых енотов» (у. е., «условных единиц», то есть долларов – прим. ред.). И это в момент, когда наши меньшие братья вот-вот сделают нам ручкой! Самое ужасное – половина согласующих подписей на документе уже была! То есть мелкий чиновник, какой-то референт все понимает – что эти деньги уйдут псу под хвост, а замминистры – ну в упор не видят!

Как же так? – с тоской сказал, зайдя в мой кабинет, сослуживец – тот самый мелкий чиновник, показывая мне пачку листов с обоснованием проекта.

И, что интересно, остановил-таки триумфальное шествие документа по московским инстанциям. Как? Есть способы. Может быть, этот проект еще успели пробить, может, и централизованных средств успели получить – но уже без Владимира А. Это большому чиновнику до лампады – а маленькому за державу обидно. Даже если он собирается уходить в мелкий бизнес.