Почему хорошие люди совершают плохие поступки

Или возьмем, к примеру, фроттеризм – желание потереться о кого-то, возвращающее нас к ребенку в каждом из нас. Оно сохраняется и у взрослого, иначе зачем тогда было бы целоваться, обниматься или вообще касаться друг друга? Фетишизм выбирает объект, метонимию, чтобы суммировать, имитировать больший спектр ассоциаций. Не решаясь приблизиться к любимому человеку, кто-то может дорожить его фотографией или же какой-то деталью туалета – своего рода синекдоха, где часть представляет целое. Патологическим или же теневым моментом здесь является не желание, а скорей страх индивида обратиться к подлинному объекту желания вместо его символического суррогата.

Эти строки написаны не для того, чтобы оценивать те или иные формы поведения, но предположить, что желание глубоко человечно. Мы сами в силу очевидности – плод желания, в противном случае у нас не было бы небоскребов, симфоний, космических полетов, не было бы сыновей и дочерей. Те, кто может пострадать от нашего желания, действительно нуждаются в эффективной защите со стороны общества, но и нам не помешает уяснить для себя субъективное качество нашей реакции на желания других, когда у нас самих желание, что называется, в крови. В настоящее время в Соединенных Штатах зарегистрировано пятьсот тысяч случаев сексуального насилия, и значительно большее их количество не установлено. Тот факт, что их жертвы, прошлые и будущие, должны быть защищены, не подлежит сомнению, однако преступным здесь является преступление границ взаимности людей, а не внезапно вспыхнувшее желание. Это нарушение границ происходит, в частности, от неспособности к самоограничению, требуемому от нас любовью, которое принимает и объемлет желание, не отвергая его.

Пермутации желания всегда были и остаются великой теневой темой. Никто из нас в этом моменте не свободен от невроза, поскольку никто из нас не свободен и от планов желания, и от многочисленных противоречивых сигналов, которые продолжают сталкиваться в нашем теле и в нашем поведении. Безусловно, неконтролируемые проявления желания, жертвами которых становятся другие люди, наносят огромный вред. Но, возможно, еще больший вред человеческому духу был нанесен брутальным подавлением желания. (Помните выразительную гиперболу Блейка о том, что лучше убить младенца в колыбели, чем лелеять неосуществленные желания? Должно быть, он обладал сильным дофрейдовским пониманием цены вытеснения и последующего искажения души.) Эта Тень всегда неотступно с нами, даже в темноте наших опочивален. Долг каждого из нас – разглядеть различие между вытеснением, которое рано или поздно взрастит чудищ, и ограничением, которое происходит от уважения к себе и другому.

Большинству из нас суждено оставаться просто невротиками, иначе говоря, испытывать расщепление между адаптацией и индивидуацией как личное страдание. Но, как это ни парадоксально, надежда мира – именно в этих простых невротиках. В 1939 году, в тот год, когда сгущавшиеся тучи Второй мировой войны предвещали разгул величайшей разрушительной стихии в истории человечества, Юнг выступил с речью перед лондонской Гильдией пастырской психологии. Наш вид, отметил он, плохо переносит смысловой вакуум и мало-помалу будет соблазняться мощными идеологиями современности, или же они перетянут его на свою сторону[45]. По его словам, справа мы видим истерические сборища фашистов, слева – гнетуще-безликие массы коммунизма. И ни в одной из сторон нет надежды на обновление духа, ибо каждая требует отречения от личной ответственности и беспрекословной передачи власти своим вождям. По убеждению Юнга, только в «невротике», сделавшем духовную борьбу частью своей внутренней жизни, сохраняется надежда на взращивание человеческого духа. Готовность человека сделать усилие к выходу из своего индивидуального страдания лечит и исправляет тенденции культуры в более широком аспекте. К сегодняшнему дню, как мы видим, фашизм и коммунизм давно дискредитированы. Их место теперь заняли извращенная потребительская культура и культура фундаменталистская. Первая, мотивируемая фантазиями, находится в отчаянном поиске развлечений и все более острых ощущений, а у второй трудности индивидуального путешествия оказались приглушены в пользу идеологии, предпочитающей взамен парадоксов и сложностей истины однобокие решения, черно-белые оценки и выпячивание комплексов одного человека как нормы для всех остальных.

Проблема всякой парафилии заключается в том, что она не объединяет нас по-настоящему прочной и удовлетворительной связью, не служит в подлинном смысле этого слова душе. Наша культура полна фальшивок, которые наперебой предлагают себя, однако просят взамен частичку нашей души. Как наставлял в свое время Хафиз:

Учись, дружок, поддельные монеты отличай,

Ведь купишь ты на них, увы, минутный рай,Он за тобой вослед тащиться будет,Как нищий раб за вьючным верблюдом[46].