Почему мужчины врут

– Черт, – поежилась Мариша. – Странное какое-то у этой камеры название.

Но продавцы ее чувства разделить не пожелали.

– Вам что важно, название или то, как камера действует?

– Ну… Наверное, второе.

– Тогда берите и не сомневайтесь! Верная штука!

– От глаза «Горгоны» еще никто не уходил!

Из магазина Мариша вышла слегка ошарашенная. Куда же она собиралась ехать дальше? Ах да! Сначала к старушке Аделаиде, близко знавшей Василия Ольховина, а потом на кладбище, где состоится церемония погребения Фила. Ну, а потом к другой старушке – приятельнице убитого Воронцова, выяснять насчет похорон последнего.

Одним словом, программка на сегодняшний день – веселей не придумаешь! Одни старушки и кладбище!

Аделаида оказалась высокой худощавой пожилой женщиной. Назвать ее старушкой язык как-то не поворачивался. Несмотря на раннее время и то, что она находилась у себя дома, одета она была в элегантное черное платье, прихваченное на талии ремешком из змеиной кожи. Сумочка из такой же кожи красовалась на зеркале у входной двери. И волосы Аделаиды были тщательно прокрашены и уложены волосок к волоску в высокую прическу.

Едва услышав, что речь у них пойдет о Василии Ольховине, женщина распахнула перед Маришей дверь.

– Вы привезли вести от Василия?! – воскликнула она. – Он жив?

– Ну… Это я вообще-то хотела у вас спросить.

– Как? Разве вы не из монастыря?

И окинув Маришу внимательным взглядом, Аделаида простонала:

– Простите! Я ошиблась! Фатально ошиблась! Вы не имеете к монастырской жизни никакого отношения. Но скажите, зачем же вам тогда понадобился Васятка? Он уже давно отрекся от мирской жизни и молодых красавиц.

Слышать, что ее считают молодой красавицей, было очень приятно. Мариша даже зарделась от удовольствия. Но быстро вспомнила, зачем она тут, и сказала:

– Понимаете, Василий мне сам по себе и не очень нужен. Мне нужна его погремушка! Верней то, что он знал о ней!

Аделаида побледнела и отступила на шаг назад. Она явно приняла Маришу за сумасшедшую.

– Погремушка? Уверяю, вы ошибаетесь. Василий уже взрослый человек. Я бы даже сказала, немолодой!

– Но когда-то ведь он был ребенком! – в отчаянии воскликнула Мариша. – И у него была погремушка – серебряный петушок на палочке. Подарок его отца!

Какая-то тень воспоминания мелькнула на лице Аделаиды. Женщина даже подняла руку к глазам, словно желая смахнуть ее.

– Да, да, – прошептала она. – Действительно, теперь я вспоминаю этого петушка. Была у мальчика такая погремушка. Надо же!.. Как странно, что вы о нем вспомнили!

– Почему странно? Потому что петушок пропал? Был украден?

– Васятка отдал свою игрушку в другие руки, – глухим голосом произнесла Аделаида. – О, это была целая отдельная история! Сейчас я тороплюсь, но потом…

– Умоляю! Расскажите сейчас!

– Но я должна уходить!

– Очень вас прошу! От этого зависит жизнь нескольких людей!

– Ну, раз так, конечно, я расскажу, – растерялась Аделаида. – Хотя времени совсем не имею.

– Заклинаю вас!

– Впрочем, я не так уж много и знаю об этой истории. Собственно говоря, она произошла без меня. Меня на том празднике не было. Работа требовала моего присутствия в клинике.

– Вы – врач?

– Хирург, – кивнула Аделаида. – Теперь я уже на пенсии. Знаете, хирург должен вовремя уйти из профессии. Это терапевт может при должном усердии работать хоть до самого конца жизни, разумеется, если вовремя станет проходить переквалификацию и знакомиться с новыми методиками лечения. Впрочем, некоторые мои коллеги, которых я лично знаю, отлично обходятся и без этих заморочек. Но так или иначе, больших проблем, если терапевт даже и допустит в лечении или постановке диагноза ошибку, не возникнет. А вот хирургу сложнее. Руки перестают слушаться очень рано. Реакция у пожилого человека уже не та, что в молодости. Но когда-то я была лечащим врачом Васятки.

– Вы?

– Ну да, я. А что тут такого?

– Нет, ничего. Просто удивительное совпадение. Вы одновременно соседка Ольховина и его лечащий врач. Согласитесь, это довольно странно.

– Соседкой я стала уже позднее, когда отец Ольховина в благодарность за спасенного сына купил мне квартиру в том же доме, что и себе.

– Какой благородный человек!

– Не говорите так, – покачала головой Аделаида. – У него был свой резон поступить таким образом.

– И какой же?

– Мать Васятки была женщиной очень набожной. И после того как ее младший сын вопреки всем прогнозам врачей остался жив и с каждым днем все более и более удалялся от могилы, она окончательно уверовала в Бога. И к сожалению, ее вера с годами приняла такое неистовое, я бы сказала, такое извращенное трактование, что ее было просто опасно оставлять наедине с маленьким ребенком!

– О господи! Мать Василия была сумасшедшей?

– Для того чтобы поставить ей соответствующий диагноз, нужно было освидетельствование врачебной комиссией. Лично я не имею в своем активе специализации психолога. Но да, определенные психические отклонения у женщины были.

– Какой ужас! Бедная женщина! Бедный мальчик!