Почему мы страдаем? Как получилось, что в Библии не нашлось ответа на этот вопрос

Большинство евреев было убито в лагерях. Примо Леви, едва ли не самый известный и читаемый автор из числа узников, выживших в Освенциме, оставил одни из самых первых личных воспоминаний в своем «Репортаже из Освенцима»[8]. Леви был в числе 650 человек, которых затолкали в вагоны для скота и отправили в Освенцим из родного города Фоссоли в Италии. Из них выжили только двадцать четыре. По прибытии около 525 человек сразу отправили в газовые камеры. В течение пары часов они были умерщвлены и отправлены транспортёром в печь. Еще сто человек умерли в лагере от каторжной работы. Бесчеловечные условия тщательно задокументированы. Вот что говорил сам Леви чуть менее двух лет после событий:

«До февраля 1944 года там не было медицинского обслуживания, и больные не имели возможности лечиться, но были вынуждены работать как обычно, каждый день, пока не падали прямо за работой от истощения. Естественно, такое происходило часто. В смерти удостоверялись особым образом; задача была возложена не на врачей, а на двух человек, вооружённых бичами из воловьих жил, которые должны были избивать упавшего в течение нескольких минут. Если после избиения тот оставался недвижим, его считали мертвым и тело немедленно отправляли в крематорий. Если же, наоборот, тот двинулся, то это означало, что он все-таки не умер, и его заставляли вернуться к работе.»[9]

Холодная эффективность нацистской машины убийства нигде не передана так беспристрастно, как в автобиографии коменданта лагеря Освенцим Рудольфа Гесса[10], написанной им на досуге во время Нюрнбергского трибунала. Не без гордости он описывает, как сам придумал сначала применить пестицид для крыс, газ Циклон Б, для одновременного уничтожения сотен людей, а затем использовать специальные крематории для утилизации трупов. Демонстрируя привязанность к своему творению, он вспоминает, как построил два больших крематория в 1942-43 годах: «Они имели пять трёхкамерных печей и могли сжечь в течение 24 часов около 2.000 трупов».[11] Было и два крематория поменьше. Это была машина убийства, каких мир прежде не видывал. Как вспоминает Гесс, «наибольшее количество удушенных и сожжённых в течение 24 часов составило примерно 9.000»[12]

, и это выглядит так, словно он пишет о каком-то соревновании.

Как ни ужасно, но газовая камера была в некотором роде предпочтительнее других вариантов. Миклош Нисли, еврей венгерского происхождения, прежде имел медицинскую подготовку, и в лагере стал ассистентом безумного доктора Менгеле. Им было сделано большинство нужных тому вскрытий (например, близнецов, поскольку Менгеле «экспериментировал», пытаясь сделать арийских женщин вдвое продуктивнее), и он рассказал о том, что происходило, когда газовые камеры оказывались переполнены жертвами. «Лишних» вытаскивали, пинками и криком, чтобы застрелить их в затылок перед огромным костром, сложенным внутри глубокого рва, и затем бросить в огонь. Кто был убит сразу, тому повезло: «…лучший стрелок первого крематория обершарфюрер Мюсфельд стрелял второй раз в любого, кто не был убит с первого выстрела. Обершарфюрер Молле не тратил время на такие пустяки. Здесь большинство людей бросали в костёр заживо.»[13]

В других случаях, с детьми, поспешность убийства означала, что не было вообще никакой пулевой анестезии. На Нюрнбергском процессе польская женщина Северина Шмаглевская дала особенно запоминающуюся картину событий. Её освободили из Освенцима в январе 1945 года, где с октября 1942 года она более двух лет пыталась выжить. На суде она описала процесс «отбора», в ходе которого некоторые евреи были отправлены в трудовой лагерь, в то время как большинство — включая всех женщин с детьми — были немедленно убиты. В этом отрывке допрос ведётся советским обвинителем Смирновым:

«Смирнов: Скажите, свидетель, были ли Вы очевидцем фактов, когда детей отправляли в газовые камеры?

Шмаглевская: Я работала очень близко от железнодорожной ветки, которая вела в крематорий. Иногда по утрам я проходила возле помещения немецкого клозета, откуда я тайно могла присматриваться к транспортам. Тогда я видела, что вместе с евреями, которых привозили в концлагеря, приезжало много детей. Иногда в семье имелось несколько детей. Трибунал, вероятно, знает, что перед крематорием имел место отбор — селекция. … Те женщины, которые несли детей на руках или везли в колясках или которые имели более взрослых детей, вместе с этими детьми посылались в крематорий. Детей отделяли от родителей перед крематорием и вели их отдельно в газовую камеру. В то время, когда больше всего евреев уничтожалось в газовых камерах, вышло распоряжение, что детей будут бросать в печи крематория без того, чтобы их раньше задушить газом.

Смирнов: Как следует Вас понимать: их бросали в огонь живыми или перед сожжением их убивали другими способами?

Шмаглевская: Детей бросали живыми. Крик этих детей был слышен во всем лагере.»[14]

Детский крик из пылающих печей.