Почему властвует Запад... по крайней мере, пока еще

Возвращаясь снова в Британию, мы увидим, что новая технология быстро распространялась из одной отрасли к другой, что, в свою очередь, стимулировало развитие новых технологий. Самым важным шагом стало распространение этой технологии в черной металлургии — отрасли, которая производила материалы для других новых отраслей. Британские металлурги научились плавить железо с помощью кокса с 1709 года (на семь столетий позже китайских металлургов), но у них была одна трудность — как поддерживать температуру в печах достаточно высокой, чтобы кокс плавился. После 1776 года двигатели Болтона и Уатта решили эту проблему, обеспечив стабильную подачу воздуха в печь, а в течение следующего десятилетия при помощи процесса пудлингования и прокатки Корта, названного так по имени его изобретателя Генри Корта, удалось устранить и остальные технические трудности. Следуя тем же самым путем, что и хлопчатобумажная отрасль, металлурги обнаружили, что затраты труда резко снижаются, в то время как занятость, производительность и прибыли в отрасли резко растут.

Болтон и его конкуренты «сняли крышку» и высвободили ранее связанную энергию. Даже притом, что их технической революции потребовалось несколько десятилетий, чтобы полностью развернуться (в 1800 году британские производственники получали от водяных колес в три раза больше энергии, нежели от паровых двигателей), тем не менее это была величайшая и самая быстрая трансформация за всю мировую историю. Технологические перемены позволили за три поколения пробить «твердый потолок». К 1870 году паровые двигатели Британии генерировали энергию в размере 4 миллионов лошадиных сил, что было эквивалентно работе 40 миллионов мужчин, которые — если бы промышленность по-прежнему зависела от мускулов — съедали бы более чем в три раза больше пшеницы, нежели весь ее сбор в Британии. Ископаемое топливо сделало невозможное возможным.

Великая дивергенция

Местные жители любят называть мой родной город Сток-он-Трент в английском Мидлендсе «колыбелью промышленной революции». Столь большие претензии на славу объясняются тем, что в центральной части города располагались «гончарни», где в 1760-х годах Джозайя Веджвуд механизировал производство керамических ваз. Производство гончарных изделий в промышленных масштабах велось в городе повсюду. Даже мои самые первые археологические опыты в подростковом возрасте, почти два столетия спустя после этих времен, проходили «в тени Веджвуда»: я имел дело с испорченными при обжиге горшками с территории огромной свалки позади фабрики Веджвуда, где он освоил свое ремесло.

Сток-он-Трент зижделся на угле, железе и глине, и, когда я был в юном возрасте, большинство работающих в этом городе вставали до рассвета и шли в шахты, на сталелитейные и керамические заводы. Мой дед был сталеваром; мой отец оставил школу, чтобы отправиться на шахту, когда ему еще не исполнилось четырнадцати лет. В мои школьные годы нам часто рассказывали, что Британия обрела величие и изменила мир благодаря мужеству, твердости духа и изобретательности наших предков. Но насколько я помню, нам никто не говорил, почему именно наши холмы и долины, а не что-нибудь еще в каком-нибудь другом месте стали колыбелью для новорожденной промышленности.

Ответ на этот вопрос является основным в спорах по поводу великой дивергенции — расхождения Запада и Востока. Было ли неизбежным то, что промышленная революция произошла в Британии (фактически в Сток-он-Тренте и вокруг него), а не где-то еще на Западе? А если нет, то было ли неизбежным то, что она произошла на Западе, а не где-нибудь еще? Или — поставим вопрос по-другому — что же, собственно, вообще произошло?

Во введении к этой книге я сетовал, что даже притом, что эти вопросы на самом деле заключались в том, было ли доминирование Запада предопределено в отдаленном прошлом, — специалисты, предлагающие ответы, редко заглядывают в прошлое далее чем на четыреста или пятьсот лет. Я надеюсь, к этой странице я уже в полной мере изложил свою точку зрения — что лучшие ответы на указанные вопросы позволит получить рассмотрение промышленной революции в длительной исторической перспективе, — что и было вкратце сделано в первых девяти главах этой книги.