Почерк дракона

Водитель замер на секунду на пороге, и этого хватило, чтобы на груди у него появились три пулевых отверстия. Как троеточие – раз, два, три…

Тело упало навзничь, зацепив что-то жестяное в сенях. В сенях всегда стоит что-то жестяное.

Грохот выстрелов из пистолета Коляна оглушил Шатова, и он не расслышал, что именно говорит Колян. Просто шевелились губы. Просто текла кровь. Все очень просто.

Шатов попытался сесть на диване, у него не получилось, он неловко дернулся и упал на пол, вскрикнув от острой боли. Все равно нужно встать, приказал себе Шатов. Нужно встать. Несмотря на боль и на головокружение. Нужно встать, не смотря на то, что ужас захлестывает его мозг и сжимает сердце.

Ужас понимания. Шатов что-то понял. Что-то понял, что-то очень важное. Жизненно важное. Нужно только осознать это. Только осознать.

Шатов оперся грудью о диван, подтянул ноги. Встал. Оглянулся на Коляна. Тот все еще был жив, мелко сучил ногами и пытался зажать рану на правой руке пальцами левой.

– Вот ведь дерьмо какое, – расслышал Шатов. – Полное дерьмо! А живот – не болит. Совсем не болит. Только вот рука… Слышь, как тебя, перевяжи руку, а то ведь истеку кровью. Или руку потеряю. Мне ее починят, слышь, починят. Только нужно перевязать. Сейчас и не такие раны…

В горле Коляна булькало и хрипело.

– Извини, – сказал Шатов, – у меня наручники. Не могу.

– Сука, – сказал Колян, глядя мимо Шатова. Шатов оглянулся. Арсений Ильич не торопясь спускался по лестнице, держа в опущенной руке пистолет, с навинченным на ствол глушителем. Такой же, как тот, что Шатов выбросил в болото.

– Я не опоздал? – спросил Арсений Ильич.

Он был одет в тщательно отглаженные серые брюки и шерстяной пуловер. Лицо бесстрастно и спокойно.

– Не знаю, – пожал плечами Шатов.

– Похоже, что не опоздал, – чуть улыбнулся Арсений Ильич, – немного только не доработал.

Пистолет выстрелил. Тело Коляна выгнулось и замерло.

– Вот, в общем, и все, – сказал Арсений Ильич.

– Вот и все, – прошептал Шатов. Он так и не смог понять, что именно пришло ему в голову несколько минут назад. Какая-то мысль. Какое-то открытие.

– Расстегните наручники, – попросил Шатов.

– Конечно, конечно, – Арсений Ильич подошел к телу Ямпольского, вытащил у него из кармана ключ и расстегнул наручники.

Руки Шатова повисли, словно плети. Он их не чувствовал.

– Сколько их было? – спросил Арсений Ильич.

– Думаю, пятеро. Пятеро, – тверже сказал Шатов, – они говорили только об одном, сидящем в засаде под дождем. Об этом.

Арсений Ильич посмотрел на водителя, лежащего на пороге:

– Пятеро. Много.

– Много трупов?

– Много работы, – сказал Арсений Ильич. – Одному – долго возиться.

– Что? – спросил Шатов.

– Вам придется мне помочь.

– Я только гончая, – Шатов сел на диван, – я не умею таскать трупы.

– Умеешь, – лицо Арсения Ильича окаменело, – скажу – научишься.

– Ага, обязательно, – Шатов, поморщившись, положил руки на колени, – вот только руки вырастут.

Арсений Ильич ничего не ответил, вышел из дома, вернулся через минуту, хлопнув дверью:

– У нас небольшая проблема, господин Шатов.

– У нас? У нас даже появились общие проблемы?

– Да. У нас здесь лежат пять убитых сотрудников милиции…

– Убийцы.

– Да, убийцы, когда мы докажем это. А до тех пор – просто пять убитых сотрудников милиции.

– Оперативно-поискового отдела, – Шатов стал массировать запястья. – Вы, кстати, начали заниматься подводной охотой?

– С чего вы взяли? – быстро спросил Арсений Ильич, но Шатов готов был поклясться, что он растерян.

– Вы ведь тех двоих, – Шатов не смог поднять руку, поэтому кивнул головой в сторону лестницы, – вы ведь их убили из ружья для подводной охоты?

Арсений Ильич опустился на край дивана возле Шатова:

– С чего вы так решили?

– Того, что в кабинете – в горло. Второго – в сердце. Так?

– С чего вы это взяли? – еще раз спросил Арсений Ильич.

– Привиделось, – улыбнулся Шатов, – бред. Игра воспаленного воображения.

– У вас очень странное воображение, – задумчиво произнес Арсений Ильич, – очень странное.

– Я думаю, что вас не должно беспокоить мое воображение. Вас больше должно беспокоить выполнение своего обещания, – Шатов растирал руки, чувствуя, как кровь начинает пульсировать в кончиках пальцев.

– Ах, да! – всплеснул руками Арсений Ильич, – Я и забыл, что мы изволили повысить голос на дрессировщика. Если мы не пресечем этого сразу, то вы, того и гляди, вцепитесь мне в руку…

– В горло, – поправил Шатов.

– Ага, вот даже как… – глубокомысленно произнес Арсений Ильич. – В горло. Это надо понимать, как угрозу?

– Понимайте это как хотите. Можете… – Шатов хотел сказать «как угрозу», но рука Арсения Ильича вдруг сжала его горло.

Пальцы Шатова бессильно скользнули по напрягшейся руке.

– Вы имели ввиду нечто подобное? – Арсений Ильич легко отбил попытку удара. – Вы таким образом намеревались вцепиться мне в горло?

Шатов не смог ответить. Пальцы Арсения Ильича безжалостно сжимали горло. Слова, стоны – любые звуки застряли в горле. Шатов не смог даже захрипеть.