Почерк дракона

– Пальцы в дверь? Иглы под ноготь? Или теперь мы можем побаловать клиента и химией?

– Вам лучше не знать, чем именно мы можем вас побаловать. Вы уж извините, но я приехал сюда с несколько другой задачей, теперь же все немного усложнилось. Можно, я позвоню?

– А если я не позволю? – поинтересовался Шатов, проклиная в уме свою болтливость и идиотские наскоки.

– Слушайте, Шатов, вы мне дадите возможность хоть немного побыть интеллигентным человеком? Пусть мои вопросы риторические, но ведь можно было на них ответить вежливо: «Не возражаю», или «Ради бога»? – Хорунжий достал из кармана пиджака телефона и набрал номер.

– Ради бога я вам скажу, когда вы меня бить начнете, – буркнул Шатов и замолчал, когда Хорунжий поднял указательный палец.

– Саша? Это Хорунжий. Тебе нужно подъехать. Да. Интересно. Через сколько ты можешь быть? Лады, мы подождем. Пока! – Хорунжий спрятал телефон.

– Что значит – подождем? А если у меня нету времени здесь сидеть? Если я сейчас вот встану и просто пойду к выходу? – в голосе Шатова прозвучало вызова и уверенности немного меньше, чем он этого хотел.

Хорунжий развел руками:

– В этом случае я не смогу помешать вашей попытке, точно также, как не смогу помешать попытке охраны вас не выпустить.

– А приказать меня пропустить вы не можете?

– Извините. Вы несколько не правильно представляете себе мой статус. Я не могу приказывать, я могу только консультировать. А все остальные могут моих консультаций придерживаться или не придерживаться. А потом отвечать за последствия, возникшие в результате недоверия к моему мнению…

– А ваше мнение сейчас за то, чтобы меня отсюда не выпускать?

– Совершенно верно, – одобрил Хорунжий, – мое мнение сейчас за то, чтобы мы немного пообщались. Вы не против?

– Ага, откажусь, а потом придется отвечать. Ладно уж, давайте общаться, – Шатов подпер щеку кулаком и изобразил на лице полнейшее внимание.

Но как болело все тело! И совершенно невозможно было понять, болят новые побои или это беспокоят старые раны.

Как бы ни улыбался этот Хорунжий, как бы ни строил из себя рубаху-парня, он тоже из категории хищников. И хоть он явно не на самом верху иерархии, но уверенности и самостоятельности в нем хоть отбавляй.

– Начнем с простого. Так сказать, вводная часть, – Хорунжий соединил кисти рук кончиками пальцев, соорудив нечто вроде шара.

Руки на Шатова произвели должное впечатление массивными запястьями и набитыми суставами.

– Итак, вы прибыли в славную клинику имени Гиппократа и начали задавать вопросы. Тем самым нарушив два правила этой клиники. Сюда не приходят посторонние, и здесь не задают вопросов о пациентах. Тем более – о мертвых пациентах. Здесь – нейтральная территория. В клинике даже приостанавливается действие законов. Тот, кто успел сюда попасть, может спокойно рассчитывать на безопасное лечение. Безопасное, – Хорунжий подчеркнул последнее слово интонацией.

– И за все время существования клиники никто не посмел?

– Дважды. Или, если быть совсем точным, трижды.

– Это как?

Хорунжий усмехнулся:

– Один человек успел начудить здесь дважды за очень короткое время, прежде чем…

– Прежде чем?

– Прежде чем потерял возможность чудить, – Хорунжий скрестил руки на груди, – но все это я вам рассказываю в качестве вступительной части. Так, чтобы вы понимали, отчего вас так нервно приняли.

– Я бы даже сказал взволнованно, – поморщился Шатов.

– Итак, теперь ваша часть рассказа. Я внимательно слушаю.

Шатов задумался. Всего говорить смысла не было. Но, чем удовлетворится собеседник, также предсказать было трудно.

– Мне стало известно, – осторожно начал Шатов, – что со смертью Константина Башкирова не все так просто…

– Стоп, – поднял руку Хорунжий, – я вас очень прошу, не усложняйте работу мне и себе. Точнее и полнее, пожалуйста.

– Мне сказали… вернее… стало известно, что… нет, возникло предположение, что Башкиров, попавший сюда на излечение, не умер от естественных причин, а был убит.

– Именно убит?

– Да. И что возле его трупа был найден вырезанный из бумаги силуэт дракона.

– Что вы говорите? Как интересно! Дракон? – Хорунжий превратился в живое воплощение заинтересованности. – И кто же вам такое сказал?

Шатов тяжело вздохнул. Так он и предполагал. Любое слово по поводу его розысков неизбежно повлечет за собой только новые вопросы. Ответы на которые в свою очередь повлекут новые вопросы и так до… И так до тех пор, пока не вывалится наружу все то, что сам Шатов хотел бы пока припрятать.

– Мне этого никто не сказал. Я это сам предположил.

– Так, давайте немного успокоимся и попытаемся быть логичными, – предложил Хорунжий.

– Давайте.

– Вы сказали, будто сами предположили, что Башкиров был убит. И не просто убит, а еще каким-то хитрым образом в присутствии бумажного дракона? Так?

– Что-то в этом роде…

– Мне всегда казалось, что предположения можно высказывать, базируясь на каких-нибудь сведения. Или вам придется говорить немного яснее, или заявить, что вы ясновидящий. Выбирайте.