Почти человек. Как открытие Homo naledi изменило нашу историю

Споры становились все яростнее, а параллельно с ними развернулась ожесточенная схватка за контроль над окаменелостями. Ученые со всех концов земли, маститые палеоантропологи и их студенты, подняли огромный шум, чтобы им предоставили доступ к находке. Кто-то вообще считал, что результаты исследования столь удивительной находки необходимо будет подвергнуть независимой экспертизе.

В 2004 году прославленный индонезийский антрополог Теуку Якоб, получив разрешение от своего старого товарища, одного из кураторов исследований со стороны Индонезии, вывез кости в свою лабораторию в Джогджакарте, где их на протяжении нескольких месяцев исследовала группа ученых. Члены международной исследовательской группы назвали случившееся похищением; когда находки были наконец возвращены, на них были обнаружены многочисленные сколы, трещины и следы склеек.

Со стороны было очень заметно, какую смуту в научное сообщество вносят склоки из-за ископаемых. Влиятельные ученые из богатых стран вроде США, Европы или Австралии пытались обойти друг друга, выиграв «эксклюзивный» доступ к окаменелостям, найденным в бедных странах. Эти ученые использовали все доступные им средства, от финансовых возможностей до своей репутации, лишь бы, обойдя других, ухватить себе больший кусок исследовательского пирога. В подобном соперничестве и была, на мой взгляд, главная проблема; именно с ней я имел дело тогда, когда хотел открыть доступ к хранилищу южноафриканских окаменелостей. Буквально через несколько лет после обнаружения Homo floresiensis, в 2002 году на очередной конференции Американской ассоциации физических антропологов (AAPA), состоялось публичное обсуждение вопроса о доступе ученых к окаменелостям. В вышедшем вскоре отчете в журнале Science отмечалось, что некоторые ученые даже выступили с предложением организовать базу данных с 3D-моделями и фотографиями окаменелостей, свободный доступ к которой будет предоставляться ученым. Впрочем, инициатива встретила значительное сопротивление, поскольку, как утверждали ее многочисленные противники, никакая «модель» или любое другое изображение никогда не смогут в полной мере заменить реальную окаменелость. Также, отмечали они, в любом случае автор находки должен иметь право приоритетного доступа к ней на период времени, необходимый для ее полного описания и публикации, – а ведь этот период может растянуться на годы и даже десятилетия! Я неоднократно публично высказывался за увеличение доступа ученых к окаменелостям, даже как-то написал заметку на эту тему для вестника ассоциации. Однако все понимали, что на кону стояло нечто большее, чем просто научные исследования; многим ученым, наверное, хотелось бы буквально оформлять авторские права на свои находки или, может, вырезать, как делают дети на дереве, свои имена на них, чтобы подчеркнуть эксклюзивный характер своей работы и отпугнуть потенциальных конкурентов. В подобных условиях идея какого-либо открытого сотрудничества была, конечно, лишь воздушным замком.

А затем совершенно случайно я и сам впутался в дебаты о человеке флоресском.

Все началось с того, что моя жена Джеки решила, что нам всей семьей необходимо съездить куда-нибудь отдохнуть. Спустя столько лет семейной жизни Джеки, конечно, прекрасно знала, чего от меня можно ожидать: я найду какой-нибудь способ потащить ее и двух наших детей искать окаменелости, а затем стану читать лекции по палеоантропологии гостиничному персоналу и отдыхающим. Поэтому на сей раз она решила все взять в свои руки и подыскать нам место, где бы точно не было никаких местонахождений ископаемых.

Палау (входит в состав Федеративных Штатов Микронезии) – живописнейшая цепь из нескольких сотен больших и малых островов-атоллов, расположенных в Тихом океане. И атоллов, сформированных сравнительно недавно, – так что никаких окаменелостей! Целыми днями мы исследовали эти замечательные острова и их пляжи, ныряли в маске или с аквалангом. В наш предпоследний день Джеки решила вознаградить меня: в брошюре о спуске на каяках она наткнулась на рекламу тура, включавшего какую-то пещеру с «древними костями». Она стала узнавать об этом туре, и ей рассказали, что «древние кости» – практически точно времен Второй мировой войны. Джеки знала, что я большой поклонник военной истории, так что она забронировала нам места в туре на каяках. Следующим утром мы несколько часов кряду сплавлялись на каяках, попутно слушая экскурсию местного гида. Наконец мы достигли небольшого острова, где нас отвели в небольшую известняковую пещеру с пресловутыми «древними костями». Кости были и впрямь древними, и они были совершенно точно человеческими – это я понял с первого же взгляда. Кроме тусклого фонарика нашего гида, в пещере не было никакого источника света, так что я был вынужден низко склониться над костями, чтобы их рассмотреть: на полу пещеры лежала черепная крышка, фрагменты костей рук и ног и несколько сломанных ребер. Кости, несомненно, были человеческими, однако меня совершенно поразили их небольшие размеры.