Почти что роман

Но тут же схватила стоящий неподалёку какой-то старинный канделябр, похоже, бронзовый, так как тот тоже был увесистым.

– Да что же вы всё тут рушите? Разве я вам сделал что-то плохое? Ворвались, угрожаете…

– Где Роман?

Потешный старичок, со всклокоченными остатками седой шевелюры на голове, ещё минут пять пытался взывать к рассудку рассерженной Рины, уговаривая ту не делать резких движений и позволить ему всё ей спокойно объяснить. Однако той почему-то казалось, что этот чудной человечек, явно, заговаривает ей зубы, стараясь усыпить всякую бдительность и – в итоге – и её, как и Романа, нейтрализовать или даже ликвидировать! Поэтому-то Рина и покачивала угрожающе этим подсвечником перед собой, держа его уже двумя руками. В конце концов, хозяин не выдержал и сдался:

– Да вон он, ваш Роман, лежит за ширмой! – и он указал на разрисованную драконами и диковинными цветами китайскую ширму, отгораживающую эркерный угол комнаты.

– Иди вперёд!

И только увидев лежащего на узкой кушетке одноклассника, Рина немного расслабилась, но своего «оружия» из рук не выпустила:

– А почему он здесь лежит? Он что – спит? Или?!

И вот в таком положении, с бронзовым канделябром наперевес, прислонясь к какому-то шифоньеру спиной, не сводя глаз с неподвижно лежавшего Ромчика, девушка и выслушала эту ненаучно-фантастическую историю:

– Дело в том, что я отправил голограмму вашего друга в прошлый век двадцатого тысячелетия. Его материальная оболочка находится в одном измерении, а его квантовая копия, но наделённая всеми параметрами его духовной сущности, пребывает сейчас в ином временном отрезке, если уж совсем примитивно… Он сейчас в конце девятнадцатого века в далёкой Калифорнии. И только я могу вернуть его духовную субстанцию в это прекрасное молодое тело. А если мне кто-то или что-то помешает, то могут возникнуть большие и очень неприятные проблемы. Понятно?

– Допустим. Ну, так возвращайте!

И далее последовала вновь целая лекция о недопустимости спонтанных временных искажений, бесконтрольности вмешательства во временной континуум, нарушении причинно-следственных связей и бла-бла-бла…

– Короче, Склифософский, – Рине очень хотелось выглядеть бесстрашной и бравой, – это всё – лирика! Когда Роман придёт в себя?

– Его макомотация закончится через четыре минуты и семнадцать, шестнадцать…

– Хрен редьки не слаще! Опять непонятными словами выражаемся, товарищ!

Тяжело вздохнув, «товарищ» начал объяснять, что термин означает «перемещение»…

– Это – типа, «телепортация»?

– Не совсем. Телепортация – это перемещение во времени и пространстве физического тела, а макомотация – лишь голографического изображения этого самого тела. Так гораздо безопаснее для макомотатора, ну, того, кого перемещают. Ведь голограмма не способна испытывать боль и другие телесные страдания. Но способно фиксировать в памяти всё с ним происходящее. Главное – не зазеваться и вовремя вернуть энергетическую сущность в тело. В ином случае – голограмма так и останется бродить в веках, а тело, оставшись без духовной начинки, останется лежать впавшим в кому субъектом.

– А теперь – в сторонку – пора возвращать дух Романа из командировки!

Ничего сверхъестественного засим не последовало. Никаких мигающих светодиоидных огоньков, авральных звуковых сигналов и дымовых завес – что там ещё используют в фантастических фильмах, изображая необычную ситуацию. Роман просто поднялся и сел на кушетке, широко раскрыв глаза. Правда, хозяин квартиры сразу поднёс ему стакан с какой-то бледно-зелёной жидкостью, которую юноша без разговоров всю выпил. И лишь затем начал оглядываться по сторонам и проявлять другие признаки ожившего тела, например, громко чихнул.

Заметив же, наконец, всё ещё стоявшую с подсвечником в руках Рину, заулыбался и протянул к ней свою руку:

– А я и не сомневался, что ты сразу догадаешься, где меня искать. С тобой всё хорошо? – закончил он уже с беспокойством.

Так как губы у девушки начали кривиться, нос морщиться, а из глаз брызнули слёзы!

– Я чуть с ума не сошла, когда ты так внезапно исчез, дурак! Это был глупый и жестокий поступок!

Юноша вскочил с кушетки, желая, по-видимому, как-то утешить девушку, но тот час же рухнул на неё обратно – закружилась голова.

Тут уж и старичок, сохранявший до сих пор молчание, вмешался в их экспрессивный диалог:

– Все успокоились! Долой истерику! Я и так был слишком терпелив! Милая барышня, я ведь ещё в состоянии вытолкать вас взашей! И поставьте, в самом деле, подсвечник на место! Подумаешь, цаца какая! Всё ей не так!

Удивительно, но на Рину эти слова возымели действие. Она с размаху плюхнулась рядом с Ромчиком на кушетку и в знак повиновения подняла вверх руки – сдаюсь! А и правда – друга она нашла, тот, вроде бы, в относительном порядке – значит, можно и «свернуть свой капюшон», как кобра, то есть, расслабиться немного.

– Уговорили! Роман – рядом, и я готова к диалогу!