Почти моё золото (СИ)

— Настенька, никакого золота нет. Я уверена, что это просто досадная ошибка, — уговаривала я Настасью. Настя начала верить.

— Миля, поехали с нами на дачу, — дружелюбно предложил ребенок. — Мандрагору вырастим, или доварим там философский камень.

— Ну, уж нет, хватит и одной испорченной кастрюли, — не согласилась Елена.

— Обязательно приеду, но не сейчас. Мне надо разобраться с ремонтом.

— Правильно, — хмуро сказала Елена. — Разберись со своими мужиками и присоединяйся к нам. Никаких сокровищ нет, и незачем забивать ребенку голову всякой ерундой. Настя, собирайся, мы должны успеть на утренний поезд.

Хоть это хорошо — подруги на даче будут в безопасности. Удивительно, как никто из тех бандюг не догадался проследить за мной до Елениного дома. Я здесь бываю чаще, чем в своей квартире. Хотя, наверно, Влад проследил. Тогда он должен был увидеть Елену и влюбиться с первого взгляда. Теперь понятно, почему у ручья у него язык отсох. Не смог от счастья и слова сказать. Я вспомнила резкий профиль Влада, и с досады сжала зубы. Да кто он, в конце концов, такой, и почему я все время думаю о нем, а не о Никите!

Я взяла у Елены взаймы подходящее платье, переоделась, оставила Елену и Настю заниматься сборами на дачу и поехала к родителям. Надо было как-то объяснить им причину пожара. К моему облегчению, ничего объяснять не пришлось. Родителей я застала уже на чемоданах. Совсем забыла, что они на двадцать четыре дня уезжают на курорт. В детстве я считала, что санаторий это то же самое, что дом престарелых, но в доме престарелых умирают, а из санатория выпускают еще живых. С тех пор я поумнела и поняла, почему люди стремятся на курорт.

Влад советовал ехать с родителями. Да пошел он со своими советами!

— Доченька, какое счастье, что ты ушла ночевать к Леночке! — едва увидев меня, сказала мама.

Ох, мамочка, если бы ты знала, где я ночевала. А если бы мои студенты об этом знали, то мне больше ни разу не удалось бы сделать перед ними ханжеское выражение лица, и с видом почтенной добропорядочной женщины сказать какую-нибудь прописную истину о морали. К моему огромному счастью, никто ничего не знает.

— Ночью во дворе какие-то подвыпившие подростки запускали петарды и случайно попали в твое окно. Естественно, они сразу испугались и разбежались, а соседи вызвали пожарных. Твой сосед Сергей Петрович позвонил нам в шесть утра, и мы сразу туда поехали. В квартире надо делать ремонт. Когда мы вернемся, то все обсудим, а пока ты поживешь здесь.

Да уж, ремонт делать давно пора. Там его тридцать лет никто не делал. Родители все собираются эту квартиру продать, да никак не соберутся. Я им и не разрешу.

— Кстати, твоя кошка сидела на дереве, и слезать ко мне не захотела.

Ну, еще бы! Зачем же слезать! Мама наверняка потащила бы ее мыть, а мыться Милка не любила, особенно с цветочным шампунем.

— Соседи на тебя обиделись, им пришлось ночью выскакивать на улицу в одном нижнем белье. Потом они поняли, что виновата не ты, а эти мальчишки, так что все в порядке.

Очень хорошо, не придется извиняться перед соседями. Вроде бы все улажено.

— Куплю на курорте в Кисловодске себе красивую картину, а то на кухне стена пустая, — поделилась со мной своими планами мать.

В живописи она не понимала ровным счетом ничего. По ее мнению красивой могла считаться только та картина, на которой достоверно изображена зеленая трава, голубое небо и желтое солнышко в правом верхнем углу. Я говорила маме, что могу сама сваять сей шедевр, но она мне не доверила столь важное дело, нет пророка в своем отечестве.

С прошлого года в суде возникла мода дарить на юбилеи и другие памятные даты картины. Для этой цели был найден хороший художник. Хорошим он был на свою беду. Другой молча халтурил бы, и рисовал, что просят, а этот не мог. Зимой судьи приехали к нему заказать в подарок для мамы картину, а хотелось ей сирень.

— Где же я вам среди зимы сирень возьму? — заныл художник.

— Мужик, ты не понял, нам не сирень нужна, а картина, — объяснили ему судьи Дмитрий Продажный и Иван Тащилкин. Вообще-то мама говорит, что людей с подобными фамилиями в судьи брать нельзя, но судей назначает не она.

— Так ведь я рисую только с натуры! — объяснял художник.

— Не стони, на вот тебе открытку! — судья Продажный не пожалел для художника открытку с нарисованной веткой сирени. Открытку он еще в прошлом году собирался отправить теще, да все никак руки не доходили. — Нарисуй такую же.

— Не могу!

— Чему вас в вашей академии художеств учат?! — справедливо возмутились судьи. — Ты, мужик, не корчись, а рисуй. За такие деньги ему цветочки с открытки жалко срисовать!

Сирень мама все-таки получила. Художнику привезли букет откуда-то из теплых краев. Следующим заказом были горы.

— Я никогда не был в горах! — опять заныл художник.

— А нам говорили, что ты рисовать умеешь! Только свяжись с этой богемой! — возмутились судьи. — На вот тебе фотографию, прошлым летом в Домбае снимали.

Судьи так всем и теперь и говорят, что художник рисует-то красиво, но по жизни — полный идиот, а чего ждать от богемы? Что о судьях говорит художник, я не знаю.