Почти моё золото

А я шатенка. И глаза у меня карие. И ростом я не вышла. У хозяина плохой вкус. Джентльмены обычно предпочитают блондинок. Наверно он это хотел сказать.

— Постой-ка, что у тебя за вид? — остановился вдруг мой тюремщик, и уставился на мою пожилую ночную рубашку. — Зачем ты вырядилась в это тряпье? Так не пойдет! Сначала ты переоденешься, а то Хозяин испугается. Надеюсь, ты хорошо танцуешь стриптиз?

Да, я хорошо танцую… Что?! Стриптиз?! Он шутит? Не похоже… Мой провожатый толкнул какую-то дверь, и я очутилась в маленькой темной комнате без окон.

— Жду пять минут, переодевайся.

Мужик встал в дверях, и отворачиваться не собирался.

— Не подглядывайте!

— Ты что, застенчивая?

— Вы за просмотр не платили.

Мужик захлопнул за собой дверь. Я стала думать, во что переодеться. Возле стены стояла круглая кровать под черным атласным покрывалом. На кровати валялись наручники, веревки, хлыст. По полу разбросаны детали женской одежды. Я открыла встроенный шкаф. Опять какие-то железяки, женский корсет и несколько прозрачных пакетов с очень откровенными трусиками.

Значит, та хорошенькая брюнетка — стриптизерша? Она заглянула в открытую комнату, из которой я убежала, и нас перепутали. Получается, что меня в этом доме никто в лицо не знает? Это их ошибка. Может быть, если я исполню стриптиз, то меня отпустят? Если я не умею танцевать стриптиз, то это не значит, что я его не станцую. Чему-то же меня учили семь лет в хореографической школе! Я вспомнила большой зеркально-паркетный зал и Марию Сергеевну, которая не уставала повторять, что у всех ее учениц кривые ноги растут из задницы, и что танцуют они как коровы на льду.

Я скинула ночную рубашку и тапки, вытащила шпильки из волос и натянула трусики, которые вытащила из прозрачного пакета. Трусами эту вещь можно было назвать с большой натяжкой, так, шнурки и кружева. Со стула свисали несколько полупрозрачных ярких шарфов, и я соорудила из них некое подобие древнегреческого хитона. Отлично, теперь макияж. Елена учила меня правильно краситься, но мне редко приходилось это делать из-за аллергии на косметику. Сейчас как раз подходящий случай, придется потерпеть. После этого я смело вышла из комнаты к моему тюремщику.

— Вот так-то лучше, — одобрил он и снова потащил меня за локоть по коридору.

— Музыка будет? — на бегу спросила я. — Поставьте что-нибудь ритмичное на четыре четверти, можно в гармоническом миноре.

— Музыка? — переспросил он. — Зачем?

— Без музыки не танцую! — я капризно надула губки, в точности скопировав Елену. Надеюсь, получилось похоже. Когда Елена так делала, то все парни бежали выполнять любой ее каприз.

— Хорошо, стой возле этой двери и не шевелись, я сейчас приду.

Он куда-то убежал, а я сразу приложила ухо к двери и прислушалась. Бояться и падать в обморок буду в другой раз, а сейчас появилась возможность слинять отсюда, и надо постараться это сделать. За дверью кто-то разговаривал, любопытство — не порок, тем более что, возможно, решается моя судьба, и мне хотелось быть в курсе. В холле никого нет, а если кто-то придет, то я успею от двери отскочить.

— Ты все это подстроил! — услышала я незнакомый голос. — Сначала надо было найти рукопись, а уже потом убивать профессора!

Ничего себе! Как вовремя я появилась у замочной скважины. За дверью — убийцы профессора. Надо бы испугаться, но некогда.

— Я ничего не подстраивал! — раздался голос Сыченюка. И он, и его собеседник были не совсем трезвые, судя по невнятным голосам, или даже совсем не трезвые. — Не забывай, что мы вместе договаривались отправить к профессору твоих людей.

Так-так, каких это людей? Не тех ли, которых я видела в квартире Кросова с простреленными головами? Ну и работнички! Им доверили важное дело — человека убить, а они этого не сделали. У них были пистолеты, а профессор лежал с перерезанным горлом, значит, это не они его убили. Да к тому же убили и их самих. Киллеры из них никакие. Надо было парням поискать другую работу, список вакансий в Москве чрезвычайно широк.

— Я уверен, что это ты подстроил убийство и украл рукопись! Зачем было так грубо работать? Мы все обговорили — только несчастные случаи! Когда ты обратился ко мне за помощью, то я предупредил, чтоб ты мне не мешал и не лез в мои дела. И что я получаю? Трупы моих людей! Знаешь, Сыченюк, ты ведь можешь из этого дома и не уйти.

Я допустила неточность — за дверью убийцы не профессора, а профессоров. Несчастные случаи, это мне знакомо. Если они такими темпами и дальше будут убивать профессоров, то к следующему учебному году в стране некому будет учить студентов. Я посильнее прижала ухо к двери. У меня хоть и музыкальный слух, но у них языки от водки заплетаются, дикция ужасная и слышно плохо.

— Зачем же сразу угрожать? — заискивающе сказал собеседнику Сыченюк. — Клянусь, что у меня нет монографии Кросова, и я не знаю, где спрятаны сокровища. Я сам заинтересован в том, чтоб их найти. Вы же знаете, Хозяин, что они принадлежат семье моей дочери, баронессы фон Шнайер.