Почти полный список наихудших кошмаров

– Их слишком много! Бежим, бежим! – закричала Эстер. В это мгновение один гусь укусил Джону за лодыжку и сбил его с ног. Парень с воплем повалился на землю, открыв доступ к груди и рукам десятку разъяренных клювов.

– Уходи без меня! – произнес он между укусами гусей. – Уходи без меня!

– Ответ отрицательный, Призрачный гонщик! – Подстегиваемая приливом адреналина, Эстер нырнула в эпицентр дьявольского птичьего торнадо и подхватила Джону под руки. Но гуси оказались быстрыми и умели держать обиду: пока она тащила своего друга через парк, они продолжали преследовать ее, создавая своим шипением, укусами и хлопаньем крыльев зловещую какофонию. В конце концов гуси решили, что ушли слишком далеко со своей территории, и замерли на лужайке, будто часовые в ожидании, когда эти двое перегруппируются и нанесут новый удар.

Эстер выпустила Джону из рук и плюхнулась на колени; из-под ее шлема вырывалось тяжелое дыхание. Она стянула парня с себя, затем сорвала перчатки, чтобы можно было разорвать рубашку на груди Джоны и осмотреть полученные раны. Тот стонал, корчился на земле и бормотал без остановки: «Я не чувствую ног». На его плечах от ударов гусиных клювов красовалось три кровавых волдыря, и еще с десяток – на ногах и щиколотках. Других серьезных повреждений не оказалось.

Эстер покосилась в сторону гусей. В ее воображении вновь зазвучала «О, Фортуна».

– Это еще не конец, – сказала она, покачав головой. – Они придут за нами в самый неожиданный момент.

Джона медленно поднялся на ноги, покачнулся. Гусь шикнул на него, и парень вздрогнул от страха.

– Проклятье. Чертовы гуси.

22

И взрослые еще удивляются, почему подростки пьют

Через несколько дней произошло повышение до 2-го уровня опасности. Из дома Соларов постепенно пропадала мебель, а это означало, что у Розмари началась полоса неудач. Но тут не было ничего удивительного. Деньги из игровых автоматов напоминали волну: то прибывали, то убывали, то прибывали, то убывали. Во время прилива дом утопал в мебели, электронике и продуктах, а потом медленно пустел, по мере того как деньги уплывали и боги автоматов забирали то, что было ими даровано. Уведомления о просроченных платежах по кредиту накапливались, даже невзирая на зарплату, получаемую Эстер за работу садоводом.

В пять часов вечера позвонила тетя Кейт, которая желала поговорить с Розмари – так происходило только тогда, когда та одалживала приличную сумму денег. В ответ Эстер поступила так, как от нее требовалось: она расплакалась. Это было несложно. Ей даже не приходилось притворяться. Она чувствовала, что волна убывает быстрее обычного и уносит за собой ее жизнь. Такая волна могла означать лишь одно – приближается цунами, которое уничтожит все на своем пути.

После разговора с тетей Эстер весь день и большую часть вечера ждала Розмари. В их доме не было еды, буквально ни крошки, а мама обещала принести домашнюю пиццу.

– Она не придет, Эстер, – не выдержал Юджин, когда его сестра набрала Розмари в девятый раз. – Иначе уже была бы дома.

К одиннадцати часам вечера у Эстер сильно урчало в животе, поэтому она решила отправить матери сообщение в пассивно-агрессивной форме.

ЭСТЕР:

Насчет ужина можешь особо не беспокоиться.

РОЗМАРИ:

Хорошо х

ЭСТЕР:

О, так ТЕПЕРЬ мы замечаем телефон?

РОЗМАРИ:

Прости, занята х

Эстер хотела отправить Розмари еще парочку сообщений со словами «Неужели ты не понимаешь, какую боль причиняешь своей семье?» и «Будь проклят твой эгоизм!», – но понимала, что это лишь вызовет у нее слезы, а потом Эстер будет чувствовать себя виноватой. Да и все равно это ничего не решит.

Ее ужасно злила сложившаяся ситуация: хотелось что-нибудь ударить, расцарапать, разорвать на клочки. Неужели Юджин испытывал похожие чувства, перед тем как провести лезвием бритвы по коже? Она даже задумалась, а не попробовать ли самой. Должна же быть причина, почему он это сделал. Может, это приятно?

В конце концов она решила остановиться на том, чтобы опустошить четвертую часть бутылки водки, пока ее не захлестнет другого рода боль – «о боже, моей печени конец». Ведь что может быть лучше саморазрушения?

После этого она написала Джоне.

ЭСТЕР:

Чем занимаешься?

ДЖОНА:

Рисую. А ты чем занимаешься?

ЭСТЕР:

Рассматриваю алкоголизм как легальную форму подросткового бунта.

ДЖОНА:

Приноси свой бунт ко мне. Нельзя же бунтовать одной.

Так Эстер и сделала. Юджин отвез ее на машине к Джоне. Они припарковались в четырех домах от него и тайком прокрались на задний двор, хотя в этом и не было необходимости – отца Джоны не было дома.