Почти последняя любовь

Твоя седеющая прядь

Мне юных локонов дороже.

Как можешь ты меня понять —

Никто другой понять не сможет.

Я был не свят и жил как мог,

Транжирил жизнь порою скверно.

В счастливую минуту Бог

Тебя послал ко мне, наверно.

С тобой мой дом теплее стал,

Не слишком огорчают дети.

Я лишь прошу, чтоб Бог не дал

Мне пережить тебя на свете.

Валерий Патрушев

На плите кипел борщ. Такой, как он любит. На свиных ребрышках и много-много фасоли. Из-под крышки пахло проваренными овощами. Из включенного радиоприемника звучал вальс Шопена. Сушились кухонные полотенца, и скрипел чистый пол. Запах борща, не помещаясь на кухне, выпал на улицу. Его унюхали несколько куриц, удрученных вечерней ноской яиц, кошка с разноцветными глазами и собака, веселая сама по себе. С белой грудкой. Она уже стояла над своей пустой миской в ожидании хозяина.

Летнее солнце спало под лавочкой. Мухи жужжали в зарослях облепихи. Паук, почесывая лапой за ухом, вязал паутину. Таня вышла на улицу и посмотрела на тонкую пыльную дорогу. По ней ехал старый трактор с кузовом, полным сена. Иссушенные иван-да-марья, мелкая ромашка и клевер. И девочка-подросток на велосипеде. Тонкая, как щепка. Его машину она бы увидела сразу. Дорогую и авторитетную. Черную. Наглую.

И вдруг заволновалась, залаяла собака. Стала метаться по двору. Переворачивая миски, биться в забор. А потом притихла и только царапала лапой щель. Она быстро сняла фартук и зашла в дом за каплей духов…

Машина только подъехала. Нагруженный пакетами из супермаркета, зашел он. В белых льняных брюках и рубашке навыпуск. Тепло ей улыбнулся. Освободил руки.

– Привет.

– Как доехал?

– Пятница… пробки… А где отец?

– Пошел к соседу. Сегодня поднималось давление.

Он внимательно посмотрел на свою жену и сказал в сотый раз. Очень искренне:

– Что бы я делал без тебя…