Под адским солнцем Рая

— Хорошо, — я встал. Она осталась сидеть. — Я могу подумать пару дней… при условии, конечно, что Мистер Чанг освободит меня от слова?

— Конечно, — Балалайка кивнула.

— Тогда я займусь своими делами.

— Артур…

Ее окрик остановил меня, когда я уже взялся за ручку двери. Приятно, что она снова называет меня МОИМ именем.

— М?

— Не делай глупостей, ладно?

— Даже и не думал, Владилена Николаевна. Даже и не думал.

И я закрыл дверь с другой стороны.

Все таки каждый разговор с Балалайкой выматывает. Давит капитан… аурой своей она подавляет, что ли? Не знаю. Но выдержать этот прессинг невероятно сложно. По крайней мере, мне.

Очень хотелось сползти вниз по стеночке, и прикрыть глаза на пару минут. Но нельзя. Пока — нельзя. Вот дойду до своей палаты, заберусь на кушетку, и…

А пока можно подумать. Вообще, как относиться к себе, в свете вновьоткрывшихся обстоятельств?

С одной стороны, вполне возможно, что Артур Токарев — всего лишь легенда. История, которую придумал этот Влад Стечкин, чтобы не возникло вопросов о его жизни. А потом… потом он поверил в этот образ настолько сильно (гипноз, может? Или даже самогипноз?), что личность Артура Токарева заменила личность Влада Стечкина. Честно говоря, самый правдоподобный вариант, но…

Черт. Воспоминания. Их он тоже придумал? И Светку придумал?

Очередная волна ярости, поднялась мгновенно, так что я даже со всей силы стукнул кулаком по стене. Рука заболела. Чертас два! Только не Светку. Если бы дело касалось только моей жизни — черт с ним, поверил бы. В конце концов, не такая уж она и яркая. Но мою единственную большую любовь я трогать никому не позволю! Она была! Я слишком хорошо помню, что она была. И что я ее потерял…

Ладно, тогда как объяснить всю эту хрень?

Хм. Ну, тогда кроме как переходом в другой мир, это все не объяснить. И предположить, что в каждом мире, есть некая копия Влада Стечкина, или, как в моем случае, Артура Токарева. И тогда, у нас будет несколько вариантов.

Первый. Каждый раз Влад Стечкин действительно умирал. Но вместо него, его тело заменяла другая личность из другого мира — сначала Томпсон, потом Оу, и вот, наконец, я. Каждый раз личность была иной… нет, не пойдет. Тогда как объяснить все эти подмены документов, которые Влад производил? Или, может, производил их уже не Влад, а кто-то другой? Но в моем случае, это точно был не я… Черт. Короче, не знаю. Фантастично, но мне легче поверить в такое, чем в мою «придуманную» жизнь.

Ладно. Второй вариант. Вот у меня же «сверхспособности» есть, так? Так, может, у Влада они были еще мощнее? Может его дар позволял ему «смотреть сквозь границы миров», выражаясь пафосным языком писателей-фантастов? Может, он мог заглянуть в жизнь того же мистера Томпсона, который был им же, но в другом мире? И оттуда черпать знания, черпать истории, и изменять свой мир так, чтобы Томпсону тут было вполне комфортно. А потом вживался в личность того, за кем подсматривал, и выполнял свои задачи. Как такой вариант? Опять же, когда дело дошло до меня, что-то явно пошло не так. Может, Богу (или кому там, интересна жизнь людей?) надоели эти игры Влада, и он поменял нас местами. Ага, за секунду до того, как я умер, в «своем» мире.

Черт… Одна идея бредовее другой. Но быть «придуманным» персонажем я не хочу. И не буду. Никогда.

Интерлюдия 3

Балалайка

Как только за Артуром закрылась дверь, Балалайка шумно выдохнула и рухнула в кресло. Разговор… утомил. Причем утомил так сильно, что это удивило ее саму.

Она поморщилась, вызывая в памяти всю беседу, и прокручивая ее перед внутренним взором. В принципе, все прошло неплохо. Конечно, не так хорошо, как должно, но…

Ее очень напряг момент с Роком. По сути, только сейчас глава «Отеля» осознала, насколько ей дорог стал японец. Ведь действительно, если бы Балалайка не была уверена в том, что Артур не способен на такую подлость, как убийство друга, она бы, не задумываясь, отдала приказ на ликвидацию Токарева. И эта железобетонная уверенность в правильности такого решения пугала ее саму. Поймите правильно, в последний десяток лет, женщина всегда руководствовалась здравым смыслом, а не чувствами. И этот здравый смысл однозначно утверждал, что в противостоянии «Рок-Артур», в плане полезности, выигрывает последний. Но принять это босс русской мафии Роанопура не могла. Рок был для нее важнее. И точка.

Ладно, хватит этих нежностей, — Балалайка с отвращением посмотрела на свою руку, сжимающую сигару.

Совсем тупой стала, дура старая. В романтику ударилась, мать. А Рок — он парень молодой, ему молоденькие интереснее. Вроде все той же последней Васиминэ. Балалайка аж зубами скрипнула, при воспоминаниях об этой маленькой стервозной шлюшке. Окрутила, охмурила сразу двоих: ведь и Артур к ней слишком хорошо относится. У него вообще это в характере — он же ту девочку из приюта взял, еще когда Томпсона играл.

Черт! Что это за мысли? Не глупая ведь женщина, а как дело доходит до Рока…

Балалайка прикрыла глаза, глубоко вздохнула, успокаиваясь.