Под белым орлом

— Теперь, графиня, — сказал Пирш почти с миною мальчика, желающего оправдаться пред своим наставником, — скажите мне, не вправе ли был я возненавидеть того господина Балевского и почувствовать к нему ещё большую ненависть, когда я открыл в нём здесь графа Потоцкого, который ещё несравненно опаснее для моей любви, чем мнимый иностранец неизвестного звания? Бедняжка Мария — ещё совершенное дитя, выросшее в тихом уединении и только недавно вступившее в свет; человек бывалый, опытный, с громким, знаменитым именем ослепил её; она вообразила, что любит его... О, Мария может только вообразить это себе! разве мыслимо, чтобы она забыла наше детство?

— Вы правы, барон, — ответила графиня, опершись головою на руку в глубоком раздумье. — Пожалуй, эта любовь в самом деле — не больше как фантазия как с его, так и с её стороны. Несозревший ребёнок, — продолжала графиня Елена, разговаривая сама с собою, — может быть только игрушкой, а игрушка не в состоянии приковать era к себе на всю жизнь; грёзы сна рассеются пред дневным светом действительности. Благодарю вас за ваше доверие, — сказала она, вставая и протягивая барону руку, — вы оказали его не какой-нибудь недостойной! Как существуют антипатии, так существуют и симпатии, — улыбаясь продолжала она, — и подобная необъяснимая симпатия привлекла меня к вам... Мой внутренний инстинкт не ошибся, наша встреча будет иметь благие последствия для вас, барон, а также для подруги вашего детства и для графа Игнатия Потоцкого. Все эти воспоминания и заблуждения должны рассеяться и объясниться. Обещаю возвратить вам вашу Марию, а графа Потоцкого — моей приятельнице, которая одна способна создать ему счастье, тогда как он никогда не найдёт его с тем ребёнком.

— О, если бы вы захотели этого! — воскликнул совершенно счастливый Пирш. — Если бы вы могли это устроить, графиня, тогда я убедился бы, что меня привело сюда действительно небесное произволение; тогда вы сделались бы благодетельным гением моей жизни, и я питал бы к вам беспредельную благодарность!

Он опустился на колена к ногам Браницкой и поцеловал её руку, тогда как её взоры с сердечным участием покоились на нём.

При виде юного офицера у ног этой дивной красавицы никто не усомнился бы в том, что здесь, в ночной тиши, их свела любовь; однако их обоюдные помыслы были как нельзя более далеки от неё, а в сердце каждого из них властно царил иной образ.

— Итак, мы с вами — союзники, — сказала графиня. — Что я сделаю, я и сама ещё не знаю; но свет должен засиять, густые туманы должны рассеяться, и, может быть, ваша подруга и граф Игнатий Потоцкий со временем поблагодарят нас, если мы разрушим сообща фантасмагорию глупого ослепления. Я приеду в Берлин и посмотрю сама, как начать действовать. Здесь же мы должны держаться далеко друг от друга, ограничиваясь беглыми встречами в обществе; в противном случае, — прибавила графиня Елена с улыбкою, которая, пожалуй, могла бы пристыдить и унизить юного офицера, если бы его мысли не были всецело поглощены далёкой подругой, — наша дружба рискует получить неправильное толкование. Старайтесь также избегать графа Потоцкого; вы молоды, необдуманное слово может всё испортить!

— Обещаю вам своё безусловное повиновение, графиня! — воскликнул Пирш, снова целуя её руку. — Вы правы, в самом деле я — ещё ребёнок, но под вашим руководством я хочу сделаться мужчиной. Для меня не составит труда повиноваться вашим требованиям, — продолжал он, поднимаясь с колен, — потому что мне дан приказ возвратиться в Сансуси немедленно после того, как высочайшие особы вручат мне здесь ответ на приветствие короля. Но, — прибавил юноша почти с недоверчивым колебанием, — я должен быть заранее уверен, что вы не позабудете обо мне.

— Само собой разумеется, — успокоила его графиня, — я не потеряю понапрасну ни единого часа, а примусь действовать в вашу пользу... как и в интересах моей приятельницы!

Барон распрощался с графиней самым почтительным образом. Их уединённая беседа, которой он ожидал с тревожно бьющимся сердцем и взволнованной кровью, внезапно приняла совершенно иной оборот. Тем не менее молодой человек возвращался на ночлег уже несравненно более счастливым и обнадеженным, чем пришёл сюда. В Янчинском дворце он был встречен дворецким, который немедленно проводил его в приготовленные ему комнаты.

Дальняя дорога и волнения протёкшего дня заставили Пирша вскоре погрузиться в крепкий сон. В причудливых сновидениях пред ним явился образ Марии, порою заслоняемый, словно чёрной тенью, важной фигурой графа Игнатия Потоцкого.

Между тем Елена Браницкая ещё долго лежала на диване, погрузившись в глубокую задумчивость, и, лишь когда забрезжило утро, погас свет, лившийся в сад из окон её домика.

На следующий же день после придворного обеда императрица потребовала барона фон Пирша к себе в кабинет, куда она удалилась с императором Иосифом.