Под большевистским игом. В изгнании. Воспоминания. 1917–1922

Тотчас же из приемной комиссии отправился я в комиссариат, чтобы узнать, чего мне ожидать дальше. Так как прием еще не окончился, то в комиссариате я не застал ни комиссара, ни его помощника, занятых приемом, а от начальника мобилизационного отдела, бывшего офицера (как выяснилось из разговора с ним, служившего во время войны этапным комендантом[50] на Западном фронте и знавшего меня по фамилии) я узнал, что теперь могу возвратиться к себе домой и там ожидать вызова; что приемные списки уездный комиссариат должен представить в штаб округа к 10 марта, и затем уже оттуда, а то, может быть, из Москвы, последует мое назначение, но что, по всей вероятности, ждать мне придется недолго, так как, судя по всему, советское правительство нуждается в офицерах со служебной подготовкой, подобной моей, в частности же обо мне был уже запрос.

Я выслушал эти сведения с таким видом, что мне очень приятна перспектива скорого назначения, а следовательно, и материального благополучия, и, поблагодарив его, ушел из комиссариата. Это было около четырех часов дня. В этот день все равно ничего нельзя было предпринять, кроме того, надо было обдумать, что мне делать. Поэтому я решил переночевать в гостинице, запастись свежими силами после проведенной без сна во время переезда ночи и на следующий день уже отправиться туда, куда Бог на душу положит.

Мне представлялось два решения: ехать к себе домой и ждать вызова или скрыться куда-либо сейчас же. Первое решение, которое сулило мне некоторую отсрочку в совершении бесповоротного шага, в то же время было рискованно в том отношении, что, коль скоро я получил бы назначение, я должен был бы немедленно отправиться к месту служения. Всякое промедление мое могло быть тотчас же замечено, обо мне могли бы моментально спохватиться и приступить к розыскам. Если же я скрылся бы немедленно, то у меня впереди было бы почти полторы недели времени, в течение которого никто обо мне не думал, так как было только 6 марта, к 10-му списки поступали в штаб округа, в них нужно было еще разобраться, а тут подходило еще трехдневное празднование годовщины первой революции (12 марта). За это время я мог быть уже далеко. Возвращаться домой особенной надобности у меня не было, так как все мои близкие были предупреждены о том, что я могу не вернуться с призыва. Поэтому я и решил немедленно уехать из пределов Советской России.

Но куда и каким образом ехать? Для проезда по железным дорогам необходимо разрешение от советских властей, иначе не выдадут билета. Можно, правда, сеть без билета и платить при контроле штрафную двойную плату, но дело в том, что сплошь да рядом не ограничиваются этим штрафом, а проверяют документы. Тут уже не миновать лап «чрезвычайки»[51]. Последнее же для меня было бы зарезом, так как никаких подложных документов у меня не было; напротив, самые уличающие, включительно до фотографической карточки с удостоверением командующего армией, у которого я был начальником штаба. Следовательно, надо было получить под тем или иным предлогом разрешение для проезда по железной дороге в какой-либо пункт, ближайший к внешним границам советской территории. Предлог надо было изобрести наиболее естественный и убедительный.

С этой задачей пошел я в гостиницу, решив на следующий день, как только откроется присутствие в военном комиссариате, сделать попытку получить столь нужное мне разрешение.

За маленький номерок на самом верху я заплатил десять рублей. Напился чаю при свете собственной свечки, так как никакого освещения вовсе не было, и часов в восемь вечера лег спать. Несмотря на то что наступал один из решительных дней в моей жизни, заснул быстро, спал крепко, невзирая на клопов, неизбежных обитателей захолустных гостиниц, и на следующий день встал бодрым и готовым ко всякого рода случайностям.

Как только открылось присутствие, я был уже в комиссариате. Дождался прихода помощника военного комиссара, бывшего накануне председателем приемной комиссии, и изложил ему свою просьбу в следующем виде.

Коль скоро мне уже необходимо служить в Красной армии, куда я до сей поры добровольно не шел, не чувствуя ни бывших сил, ни прежней энергии, я желал бы служить в такой обстановке, в которой я мог бы принести большую пользу. Так как вся моя служба во время войны, как это ему известно из заполненных мною анкетных листов, протекала на Западном фронте, то Западный фронт наиболее соответствует моему желанию, ибо местные условия мне хорошо известны, организация тыла тоже создалась на моих глазах, да и личный состав, быть может, отчасти сохранился тот же, который был при мне. Таким образом, я могу найти знакомых сотрудников.