Под черным знаменем

В левых политических партиях и группах произошел тогда великий раскол. Ленин и другие политики-практики не побоялись пойти на уступки «проклятому кайзеру» – пусть, мол, временно поживится, а мы пока укрепим власть в России, потом посмотрим… Решение это нарушало основные нормы классической социал-демократии, но ведь Ленин совсем недавно уже назвал социал-демократию «грязным бельем», которое необходимо сбросить. Иное дело – левые политические романтики, от Бухарина до Махно. Как, пойти на уступки кайзеру?! Нет, лучше умереть… (Заметим, однако, что Бухарин и ему подобные головы свои под пули не подставляли, а вот Махно и множеству иных, «простых», эта возможность вскоре представилась.)

Различные левые группы на Украине попытались было начать «революционную войну» с оккупантами, отряд махновских анархистов в том числе. Но куда там! Разве могли эти плохо управляемые и кое-как вооруженные толпы задержать продвижение регулярных германских боевых частей? И еще немаловажно: весной 1918-го большинство украинских крестьян встретили приход чужеземных войск вполне бесстрастно. Об этом единодушно свидетельствовали все тогдашние наблюдатели: люди измучились от потрясений, которым не виделось конца, а от немцев поначалу ничего худого не ждали.

Перед Махно возник вопрос, который впоследствии жизнь поставила перед ним еще не раз: отступать вместе со своим отрядом или остаться в родных местах? Большинство вооруженных сторонников «революционной войны» отошли с Украины, и довольно далеко – аж до Царицына. И вот здесь-то и определился характер социальной стратегии Нестора Махно: он остался с народом, которому он хотел служить и на который опирался: то были бедные селяне Екатеринославщины, ремесленники, всякого рода голытьба и босяки, пришлые и бродяги, солдаты

и матросы распавшейся русской армии, застрявшие вдали от родного дома, но с винтовкой и патронами. Слой этот многочислен и полон боевой решительности, Махно было тут на кого надеяться…

Бойцы махновского отряда разошлись по домам, а ему самому пришлось скрыться. Немцы создали марионеточное «правительство» Украины во главе с бывшим генералом армии Павлом Скоропадским – его «избрали» на подставном «съезде хлеборобов» в Киеве 26 апреля. Оккупанты помогли создать ему даже кое-какие военно-полицейские силы – «варту». Политика оккупантов была прямолинейно грабительской – везти хлеб в голодные Берлин и Вену. «Политика» Скоропадского – и того проще: сохранить все старое, в том числе и помещичье землевладение. Вот тут-то украинские селяне зачесали затылки и вспомнили о своих прежних заступниках, включая лихого Нестора.

Но Махно не спешил, проявляя несомненную здравую осмотрительность. Оккупационный режим был тогда относительно мягким, пересечь «границу» с Советской Россией не представляло большого труда. С решительностью, всегда ему присущей, Нестор отправился в Москву, столицу Советской России, где заседало еще двухпартийное правительство из большевиков и левых эсеров. В опасный путь Махно отправился, само собой, конспиративно, используя разветвленную сеть анархистских явок.

Аршинов-Марин четко свидетельствует: Махно находился в Москве в июне 1918 года. Подробности его пребывания в красной столице есть только в одном источнике – его собственных воспоминаниях. Они опубликованы в Париже два года спустя после кончины автора: «Под ударами контрреволюции. Т. П. Апрель-июнь 1918 г.». Книга издана неряшливо и небрежно. Кто за него писал – не ясно. И хотя Галина Андреевна заверяла, что у мужа до конца дней сохранялась «прекрасная память», доверять такому посмертному изданию следует все же очень осторожно. Дат в его воспоминаниях нет, ссылок на документы тоже, однако общий исторический контекст свидетельствует в пользу Аршинова: Махно побывал в Москве именно в июне, то есть до левоэсеровского мятежа и тем паче до покушения на Ленина и начала «красного террора», когда политическая обстановка в Советской России резко обострилась. Иначе плохо бы ему там пришлось…

Махно подробно описывает свои посещения Кремля и беседы с Лениным и Свердловым. Несмотря на попытки передачи прямых диалогов, что вообще чрезвычайно сложно в мемуаристике, в тексте книги есть множество иных обстоятельств, вызывающих некоторые сомнения. Скажем, у Махно якобы не спрашивали никаких документов и ручательств, даже именем и партийностью не интересовались, допуская к руководителям Советского государства, которые доверчивостью никак не отличались. Можно заключить, что Ленин и Свердлов действительно интересовались сведениями очевидца о положении на оккупированной Украине, причем в ее сельской глубинке, но, как видно из простоватой книжечки, ничего существенного посланцу не сказали и своими планами, по сути, не поделились.