Под черным знаменем

«Дорогая мамочка

Письмо от 7 февраля получила. Пиши теперь на следующий адрес Каз. ССР – Джамбульск… об. – ст. Луговая (Село Луговое) Октябрьская ул. № 17 Швейный цех. Е. Н. Михненко. На Розу Котлер не пиши, она уехала, только указывай мою фамилию и все. Вот кратко как я жила с мая м-ц 1948 г. я поступила через один м-ц в райпотреб-союз, буфетчицей. Работала один месяц и закрыли столовую, и через месяц была снова без работы, тут меня поддержал сапожник, я в скоре заболела тифом и лежала два м-ца в больнице (август-сентябрь 48 г.). Пока я лежала в больнице мне этот сапожник носил кушать, а когда я вышла из больницы я узнала что это все он носил мне за деньги приобретены продажей моих вещей, я осталась без ничего и он скоро уехал оправдываясь тем что у него денег не было а видал что мне глодно, иму было жалко меня и он решил распорядится и мне сказать правду только когда я выздоровлю. Он рассуждал так: лиж бе здоровье, а остальное все будет, и по неволе мне пришлось мериться незная до сех пор сердиться или нет. Когда я вышла из больницы у меня было осложнение на печень и уши. Сейчас печень нормально а слух средний.

В октябре 48 г. я поступила на железно-дорожный ресторан посудомойкой. (Если бы я хотела быть официанткой в этот момент я бы не могла из-за одежды) работала сутками и двое отдыхала. Жила в чеченской семьи. В декабре я была уволена по сокращению штата, в январе я поступила посудомойкой в ОРС железнодорожная организация, работала в паровозном депо. В марте бела уволена из-за документов. Если бы не это то во всех организациях можно быстро продвинутся посылают на курсы поваров и т. д. в каждой отрасли можно продвинутся но не мне с моей фамилией и происхождением. При каждой перемены работы у меня была перемена с квартирами. Единственные друзья фотографы уехали на Украину. В период моей работе в ресторане зимой 48 г. я побрила голову, волосы выросли через 6 месяц, кудрявые, а теперь эти кудри отходят, прямо жалко.

Но я продолжаю насчет работы. Перед отъездом фотографы в марте м-це меня устроили домработницей о одной врачихи, одинокая с девочкой. Я у ней поработала до мая м-ц 49 г. И вот как прожила эту зиму с 48 на 49 г. раздетая и босая с переменами каждые три м-ца. Это самое жуткое воспоминание моей жизни. И когда я еду с села на станцию у меня остается тяжелые впечатления от этой станции. Даже как на зло развалился дом где жили фотографы и если я хочу припомнить несколько приятных минут в этой семьи то только смотреш на кучи кирпичей. В эту зиму 48 г. на 49 г. я лазела по поровозам и тендерам и выпрашивала у машинистов уголь. Таскала его, грязная, потная. Я с дрожу вспоминаю эту зиму. Весной я в мае 49 г. поступила на сырзавод, меня взяли на пробу один месяц. Потомучто работа тяжелая физическая, и мне сказали что я врядле справлюсь. Но я старалась и кое как выдержала меня оставили. Через три м-ца в августе завода разделили и дня часть перекочевала со скотом в горы 20 км от района. Я тоже перекочевала в горы – я принимала молоко, топила, мыла и таскала фляги и кроме этого я была свинаркой, была на двух окладов у меня было шесть казенных свиней – огромные до двух годичных. Ездила в район три раза в месяц, возила сливки на быках. Работала все лето, поступила в члены профсоюза, добилась трудовой книжки. К осени я уже искала себе работу каждый раз как ездила со сливками, бегала по организациям и мне в Потребсоюзе обещали работу на официантку, я предупредила своего майора на отметки что осеню я останус без работы потомучто сезон молока кончаеться и всех увольняют. Майор обещал меня устроить. Работа была тяжелая на заводе, к осени я уволелась потомучто работа зимняя мне не по силам, хоть меня оставляли но надо была перейти на хозяйственные работы как копать мазать, белит, лед заготовлять, ледник копать, это не в моих силах, и я так летом ели выдержала, а в холод раздетой никак невозможно. Вот так я жила до октября 1949 г. В следующем письме дальше напишу. Пока крепко при крепко целую

Люся».