Под чужим именем

Едва я заявился на свое рабочее место наутро после памятной беседы с Танькой, последовавшей за ночным телефонным звонком, как меня вызвал шеф и с ходу спросил:

— Андрей, ты в курсе, что Волгоград прекратил отгрузку едкого натра?

— А в чем дело? — спросил я.

— Читай.

Борис Иванович подал мне телеграмму. Так и есть. Снова эта песня о несвоевременной оплате, о невозврате тары и прочем…

— Кто еще у нас едкий натр производит? — спросил начальник.

Я достал свой справочник.

— Стерлитамак.

— А, это Башкирия… — протянул Борис Иванович.

— Все равно, Россия.

— Я знаю. Просто мы с ними плохо живем… Я имею в виду ихний завод… Кто еще?

— Березники, Пермская область.

— С ними я уже говорил. Бесполезно.

— Остается Ченгир. Но это уже не Россия.

— Ну да. У них там, на Кавказе, свой президент.

— Кавказ? Я думал, Средняя Азия.

— Как раз где-то там граница между ними. Хороший край.

— Да, ничего, — машинально согласился я.

— Сейчас там тепло. Фрукты. Солнце… — мечтательно продолжал шеф.

Я отчаянно делал вид, что не понимаю намеков. Ехать в Ченгир? Боже упаси, сохрани и помилуй.

— Съезди, Андрей. — Шеф бросил намеки и заговорил напрямик. — Съезди туда. А то загнемся мы тут без едкого натра.

— Но нам нужен реактивный, — не сдавался я. — «Ч. д. а.», «х. ч.»[1] хотя бы. А там делают технический, и называется он не едкий натр, а гранкаустик.

— Сойдет. Заключишь договор — премию выпишем.

— Знаю я эти премии… А то, что там постреливают, вы слышали? Всякие перевороты, рельсовая война? Поезда-то толком не ходят.

— Полетишь самолетом, — таков был очередной аргумент.

Долго мы еще препирались, но в конце концов я сдался. Кому еще было ехать? На группе химии был один только мужчина — я. И как раз через меня шли реактивы — вещества разъедающие, отравляющие, высокотоксичные и прочая гадость. Сам шеф, естественно, туда и не смог бы поехать, если даже бы и захотел — его и так зам директора по коммерции гонял как сидорову козу, но с завода не отпускал. Приходил наш начальник снабжения к себе домой часов в восемь, а то и в девять. Год назад от него ушла вторая жена. Снабжать завод было все труднее — проклятая конверсия давала о себе знать… В общем, я согласился. И видит Бог — зря.

* * *

Дома на мою голову обрушился штормовой ветер.

— Меня уже достали твои командировки, — высказывала Танька. — Не знаю, чем ты там занимаешься, но я тут сижу целыми днями одна как дура, и места себе не нахожу.

Крыть нечем. Никаких троюродных штурманов у Таньки давно уже не было, был только я и при этом давно.

— И записи твои крутить-вертеть… Когда я этим должна заниматься, по-твоему?

Отвечать мне не хотелось. Я уселся в кресло, закурил, чего делать в комнате не допускалось, и прикрыл глаза.

Танька разошлась не на шутку. Слушать ее было не очень приятно. я сидел и размышлял, как бы это прекратить.

Оставалось, похоже, одно средство — ни разу мной не применявшееся по причине крайней его радикальности, но, хотелось думать, безотказное.

— Танюха, — сказал я, выждав паузу в ее монологе, — выходи за меня замуж.

Эффект, надо признать, превзошел все ожидания. Словесная буря прекратилась в ту же секунду.

— Что? Что ты сказал?

— Выходи, говорю, за меня замуж. Распишемся и все такое прочее. Хватит дурака валять…

Не успел я придумать конец фразы, а Танька сидела уже на моих коленях и нежно меня обнимала.

— Ты это серьезно? — спросила она, глядя на меня своими большими глазами, в которых, казалось, не может быть места гневу и сварливости.

— Конечно, серьезно, — ответил я, надеясь, что поступаю правильно. А что, живем-то вместе уже не первый год, сколько соли вместе съели… Да и как женщина она куда лучше Вальки, первой моей супруги, этой прокурорской папенькиной дочки… — Вот вернусь из командировки и тогда…

Короче говоря, этой ночью Танька спала без всяких рубашек и даже не храпела.

* * *

Но то было той ночью, дома. А сегодня пришлось ночевать черт знает где… Я вышел в коридор, сделал несколько шагов, придерживаясь за стенки, и почувствовал, что ступаю по чему-то липкому.

Я взглянул под ноги. Нечто черно-красное. Кровь? Краска?

Можно было еще долго гадать, куда я вляпался, но одно обстоятельство в момент прекратило все сомнения.

В полутора шагах от меня лежала женщина. Голая. И совсем мертвая. Тут сомнений тоже быть не могло — если вам вспорют живот, вы вряд ли надолго задержитесь на этом свете.

Я попятился. Споткнулся, упал. Потом вскочил и побежал, чувствуя дурноту и ужас. Снова упал. В голове мелькнуло — может, я допился до белой горячки? А ну как она сейчас встанет и погонится за мной?

Дурацкая мысль. Никто за мной не бежал, не гнался. Все оказалось куда хуже и страшнее.

2. Среди мертвых