Под чужим знаменем

Юра пожал плечами и вышел во двор. Добрел до сарайчика, возле которого среди густых кустов бузины стояла поленница дров. Еще немного послонялся по двору, но, не найдя ничего примечательного, присел на корягу возле поленницы. Пригревало отходящее к закату солнце, от поленницы тянуло прельцой, шелестела листьями бузина. И Юре вдруг показалось, что он на берегу пруда, сейчас послышится мамин голос, он откроет глаза и увидит на тропинке ее и отца – рядом, вместе…

Но, открыв глаза, Юра увидел, как к крыльцу торопливо прошел оборванный человек, постучал в дверь. К нему вышел Бинский. Они о чем-то коротко поговорили, и незнакомец так же торопливо ушел. А Бинский исчез в доме и вскоре появился во дворе, держа в руках завернутый в тряпье какой-то длинный предмет. На ходу он сказал Юре:

– Вы извините, кадет! Но масла не оказалось, и я сейчас за ним схожу! Я быстро!.. – И ушел, смешно подпрыгивая и клоня вперед сухое угловатое тело.

Юре ничего не оставалось, как ждать…

Тем временем Бинский торопливо миновал несколько сонных улочек, лесопилку и очутился возле кладбища паровозов и вагонов. Крадучись прошел на край кладбища, затаился среди зияющих прогнившими ребрами вагонов, стал ожидающе высматривать что-то на глухой тропке, ведущей к поселку. И вскоре увидел: четверо чекистов вели к кладбищу Загладина. Загладин шел впереди. Во всей его фигуре была видна обреченность. Рядом с ним широко вышагивал Семен Алексеевич. Замыкали шествие остальные трое чекистов, среди которых был и Сазонов. Все пятеро подошли к кладбищу и пошли вдоль вагонов.

Напряженно следя за чекистами и Загладиным, Бинский торопливо развернул тряпье, и в его руках тускло блеснула короткостволая кавалерийская винтовка. Он сунул ее в щель между досками и, приложившись щекой к прикладу, продолжал наблюдать за всеми пятерыми.

Вот Загладин, а следом за ним и чекисты свернули к вагонам, и Бинский на какое-то время потерял их из виду. Появились они совсем близко от него, прошли мимо. На мушку винтовки Бинского попал Семен Алексеевич и долго так шел всего в одном мгновении от смерти. Потом ствол переместился на Сазонова, но почти тотчас неотвратимо сдвинулся еще раз – и теперь в прорези прицела покачивалась голова Загладина.

Когда Загладин приостановился, Бинский не спеша, как на учениях, спустил курок. Грянул выстрел. Весовщик удивленно распрямился и поднял руку, точно хотел показать на крышу вагона или дотянуться до неба. И так, с поднятой рукой, рухнул на землю.

– Прости, Паша, – прошептал Бинский. – Но если бы не я, то…

Семен Алексеевич и трое чекистов привычно выхватили оружие и шарахнулись к старым вагонам, припали к доскам, вжались в них. Поводили глазами по сторонам, пытаясь разобраться, откуда последовал выстрел.

Но было тихо, очень тихо. Мертвый Загладин лежал между такими же мертвыми и никому не нужными вагонами.

Семен Алексеевич послушал еще немного и осторожно двинулся вдоль вагонов. Заскрипел под его сапогами ракушечник.

Этого только и ждал Бинский. Тенью скользнул он к насыпи, бесшумно нырнул в густой кустарник, прошелестел листьями. А уже на другой стороне насыпи не удержался и – была не была! – побежал, петляя, точно заяц, и жадно хватая широко открытым ртом воздух, ожидая всем своим устремленным вперед телом, что вот-вот в спину ему ударит пуля.

…Юра терпеливо ждал Бинского. Ему наскучило сидеть, и он снова ходил по двору, гонял длинной веткой воробьев и голубей, бесцельно сбивал чурками другие чурки, и все равно ему было невесело и одиноко.

Несколько раз на крыльцо выходил Лысый – Прохоров, молча с тревогой смотрел, словно не замечая Юры, на улицу, прислушивался. И так же молча уходил.

Когда Лысый в четвертый раз вышел во двор, Юра с иронической беспечностью сказал ему:

– А может, он и вовсе сегодня не вернется.

– Как то есть не вернется?! – испуганно обернулся к нему Лысый.

Но Бинский вскоре пришел. Вернее, почти приполз. Уставший до изнеможения, осунувшийся. Лицо и одежда были мокрыми, будто он только что побывал под душем.

– А, кадет, – глотнув воздух, сказал он тусклым голосом и тяжело поднялся по ступеням. – Сейчас!..

Не поняв, приглашали его в дом или нет, Юра направился вслед за ними. Дверь из коридора в комнату была открыта, и он увидел, что Лысый и Бинский колдуют над его курточкой: кажется, заталкивают под подкладку лист бумаги. И Юра окончательно все понял. Так вот почему и Бинский, и Прохоров каждый раз так настойчиво поили его чаем и заставляли снимать курточку! Это же неблагородно – без его согласия использовать его как тайного почтальона!..

Бинский и Прохоров почти одновременно увидели Юру и сразу же стыдливо отдернули руки от курточки.

– Еще минутку, кадет, – смущенно пробормотал Бинский, воровато отводя глаза в сторону.

– Я все видел, – сказал Юра и обиженно добавил: – Но почему… почему вы не сказали мне прямо? Не доверяете? Думаете, испугаюсь чекистов?

– Не шумите, кадет. Не надо! – миролюбиво, без прежней насмешливости сказал Прохоров и многозначительно взглянул на Бинского: – Достойная смена растет у нас с вами, поручик.