Под диктовку Альцгеймера

Предусмотрено вроде было все до мелочей, но что-то пошло не так. Эльвира слышала, как Зоя два раза роняла ключи, как, шумно выдохнув, зашла в квартиру… но после этого наступила тишина. И шиль через несколько секунд в приемнике вдруг раздались слабые удары, словно ногой об стену. И она первой побежала к лестнице, сообразив, что нападение уже произошло. Пробежав пару ступенек, она вроде бы услышала быстрые шаги вниз по лестнице, но они как-то сразу затихли. На пятом она со спутником на миг остановились перед настежь распахнутой дверью Зоиной квартиры, прислушались — но вокруг была мертвая тишина. Никто не бежал по лестнице, лифт не двигался с места… Напарник позвонил Петру, и тот стал медленно подниматься, прислушиваясь — не заработал ли лифт. Но нет, вокруг не раздавалось ни звука. И Петр готов был поручиться, что на лестничных пролетах никто не прятался.

Немного посидев на кухне, вся компания подхватилась и пошла вниз. На все зоины вопросы мужчины угрюмо отмалчивались, и Зоя с отчаянием видела, что она ей не верят. Никто не мог улизнуть из ее квартиры, а значит, она снова придумала нападение! Багровая полоса на шее от черного чулка, ее борьба, обморок — все инсценировка! Отчаяние лишало ее голоса, отнимало последние силы. Вот нашлись же люди, которые готовы были ей помочь, но теперь и они ее покинут. Лучше бы ее задушили сегодня…

Петр тем временем подвез Зою обратно к больнице, и даже любезно проводил до отделения. Эльвира увязалась с ними. Когда Зоя уже открывала своим ключем больничную дверь, она вдруг сказала:

— Я вам верю. Понимаете, я слышала, как кто-то бежал вниз! А у меня галлюцинаций точно нет.

— Спасибо вам. — упавшим голосом ответила Зоя. — Но уже поздно. Второй раз тот… сталкер в ловушку не полезет. Даже если найдутся у меня защитники.

— Зоя, вы все же подумайте. — настойчиво сказала Эльвира, даже придержав немного зоину руку. — С чего началось это преследование? Самое начало, тот первый раз — что это было — записка, звонок? Что произошло перед этим?

Зоя обещала вспомнить, просто чтобы не обижать хорошего человека. Думать в тот момент она вообще не могла. Она прошла в свою комнату, до полуобморока изумив пожилого геронтолога, уже прибывшего ей на смену. Пообещала ему, что обязательно отдежурит на новогодних праздниках, чуть не прибавив: «Если доживу», и попросила его освободить ей рабочее — оно же спальное — место.

Сменщик с большим удовольствием отбыл, и она без сил рухнула на кушетку. Надо бы переодеться, забрать из подсобки рабочий халат… но у нее не было сил даже подняться. Она могла лишь лежать дохлой тушкой на клеенке, и, поняв бесполезность любых попыток привести себя в порядок, против своей воли она начала вспоминать. С чего же начался весь этот кошмар?

Вот буйный шизофреник набрасывается на нее и начинает душить… но нет, еще до этого разные больные начали задавать ей интимные вопросы. Какой из них был первым? Кажется, пожилая добродушная бабуся с параноидной шизофренией, между истинами, поведанными ей высшими силами, поинтересовалась, почему стилист не сумел нарисовать ей красивые стрелки на веках. Надо же, оказалось, память хранит даже такие ненужные мелочи.

Но тем не менее, просьба Эльвиры выполнена. Все началось с той бабуси. И что ей это дает? Она дрожащими руками достала мобильный, с сомнением посмотрела на горящую строку времени. Половина одиннадцатого, не поздновато ли для звонков? Но с другой стороны, вряд ли Эльвира легла уже спать. Семьи у нее теперь нет… Зоя вздрогнула. Да уж, ее собственные мучения на минуту показались ей не такими уж страшными. Она еще немного поколебалась, потом решила, что хуже не будет, и набрала недавно вбитый в память номер:

— Простите, что поздно… Вы можете говорить? Я вспомнила, как это начиналось.

Эльвира внимательно ее выслушала, а затем тихо сказала:

— Зоя, но вы не вспомнили главное. Что произошло накануне? За день, за два, за неделю до первого странного вопроса? Должно было произойти что-то не совсем обычное. Может, что-то даже не очень важное, но такое, что вам запомнилось.

Зоя сунула телефон обратно в карман брюк и снова задумалась. Достала телефон, вывела на экран календарик… В какой день, какого числа ее начали пугать собственные пациенты? Сейчас на дворе октябрь, а это началось, кажется, сто лет назад… да, больше двух лет прошло, это было так давно, еще до развода с Ричардом… То есть, они и развелись-то потому, что у нее начались глюки, и в какой-то момент она испугалась. Испугалась, что ее муж, психиатр со стажем, решил упрятать ее в психушку. Он так странно на нее смотрел, когда она жаловалась ему… Но у нее снова глюки? Ей только кажется, что какие-то проблемы у них с мужем начались раньше? Еще до того, как ее впервые напугали в собственной больнице?

— Я не хотел тебе говорить, … но мне нельзя иметь детей. Мой сын инвалид с детства, не дай Бог тебе узнать, что это такое — тяжелобольной ребенок. Я проверялся — это генетический брак, и дело во мне.