Под флаг адмирала Макарова

Дистанции в пять кабельтовых фактически «пистолетная» для длинноствольных морских пушек — «Разбойник» уже получил не меньше двух десятков попаданий полутора пудовыми снарядами. Но успел выстрелить из своих двух шестидюймовых короткоствольных только в самый первый раз, а потом дал лишь один выстрел главным калибром, и добился единственного попадания — на борту в районе машинного отделения был виден разрыв снаряда, словно вспышка.

— «Двести девятый» мины пусти…

Будто издалека донесся звонкий крик сигнальщика и замер на высокой ноте — разрыв не только оглушил Александра Александровича, но и отбросил его как пушинку в сторону, крепко приложив спиной об настил так, что князю показалось, что дух из него вышибли. Но нет, вроде жив, опамятовался, стал подниматься на ноги, упершись руками во что-то мягкое и липкое. Зрение вернулось, вначале перед глазами была какая-то пелена, а затем словно навели резкость, как на бинокле. Под руками была черная офицерская тужурку с оторванным мичманским погоном, а…

Замутило, накатила тошнота — и князя чуть не вырвало. Мичмана Бершанского не было, то, что от него осталось, можно только назвать ошметками от молодого и красивого человека. Непонятно куда подевалась его голова, мозг хладнокровно отметил лежащую рядом, совершенно целехонькую фуражку, чего быть не могло.

— Ваше высокоблагородие, щас помогу, — кто-то из нижних чинов подхватил его под ноги и поставил на палубу, лицом к «Чийоде» — вражеский крейсер продолжал молотить из всех своих пушек по русским кораблям. И тут у его борта взметнулся в небо белопенный султан воды и раздался оглушительный взрыв. А затем звучно шарахнуло еще раз, не менее громко.

— Ух-ты…

«Разбойник» сильно покачнулся и Ливен снова упал на палубу, крепко ударился и выругался. Матрос снова стал поднимать на ноги командира, ухватившись сильными руками за разорванный китель. И тут к удивлению князя с бака звонко выстрелила шестидюймовая пушка, видимо, кто-то из ее расчета уцелел, и смог зарядить орудие. Вот только стреляла «шестидюймовка» не по вражескому крейсеру, а по пузатому транспорту с японскими солдатами, что разворачивался, пытаясь уйти обратно.

— «Чийоде» пи…

Матрос за его спиной выругался с нескрываемым торжеством, и Ливен, взглянув на вражеский корабль, увидел, что из-под воды торчат только мачты и единственная труба «Чийоды», а вокруг среди обломков плавают в холодной февральской воде люди. Причем их слишком мало — пара десятков, а ведь экипаж сотни три, не меньше.

— Туда ей, скотине, и дорога, — пробормотал Ливен, и стал оглядывать «поле» схватки. И через минуту осознал, что его план на бой полностью выполнен — клипера отвлекли на себя огонь неприятеля, в то время как миноносцы торпедировали вражеский крейсер. Но тут же с горечью осознал, что цена за победу заплачена слишком дорогая — всеми русскими кораблями.

— Твою мать!

Даром, что светлейший князь, но ругаться остзейские дворяне умеют куда красочней русских сапожников, что стали притчей во языцех. Обоих миноносцев на поверхности не было, торчали только мачты из-под воды — для маленьких корабликов попадания 120 мм снарядов фатальны. Но погибли не зря — угодили двумя минами образца 1898 года, а этого малому крейсеру хватило за глаза. Подводный взрыв заряда пироксилина весом четыре пуда опасен даже для броненосца, а тут почти «четверть» рванула — восемь пудов, вот и затонул за минуту. Но успел наделать дел своей скорострельной артиллерией — «Забияка» выполз на камни, полыхая костром, команда покидала горящий крейсер. Но барон Шельтинг выполнил свою задачу — отвлек на себя огонь, не будучи причинить ущерба неприятелю своими девятифунтовыми пушками. «Разбойник» продолжал стрелять по убегающему транспорту, и даже попал — там был виден пожар, да и японских солдат перебито немало. Но с клипером покончено — потеряв ход, с разбитым корпусом, старый корабль уже тонул, хорошо, что место изначально было выбрано им с умыслом — на мелководье…

За день до знаменитого боя русские моряки в Чемульпо наблюдали как с транспортов высаживаются японцы, а посланник в Сеуле подал протест по нарушению нейтралитета. Через восемь часов на внешнем рейде Порт-Артура были атакованы броненосцы Тихоокеанской эскадры…

Глава 26

— Как шелудивого песика в конуру сунули, на цепь посадили, и сурово прикрикнули — не тявкай!

Было обидно донельзя, был бы женщиной — давно бы заплакал от обиды. Такой переход сделали, корабли довели почти до Квантуна, даже сигналом адмирал Алексеев, наместник царя-батюшки, не поблагодарил, отнесся как к крепостным холопам, которым баре никогда «спасибо» не сказывали, ибо мужик априори им все должен.