Под флагом ''Катрионы''

Сосима пригласил Тузиталу на террасу. К нему подошел Матаафа и после длительных церемоний взял своего друга под руку и подвел к столбу. Часовой сдернул с доски холст. Матаафа поднял руку. Толпа по военному построилась и замерла.

– Великий друг и брат Тузитала! – громко провозгласил Матаафа. – Я прочту, что написано на этой доске. На ней написано следующее…

Матаафа дал знак, и перед Стивенсоном поставили деревянный трон – высокое кресло, на котором дома у себя сидел вождь в часы приема и суда. Стивенсон молча, чувствуя себя необычайно сконфуженным и умиленным, опустился на сиденье трона. Матаафа поднял обе руки и громко произнес:

– «Дорога Любящего Сердца» – вот что написано на доске, Тузитала! И дальше: «В память великой любви к нам Тузиталы и его забот о нас, когда мы были заключены в тюрьму и бедствовали, – мы подносим ему долговечный подарок – эту дорогу, которую мы проложили и хотим, чтобы она существовала вечно!»

Стивенсон встал с трона и обнял Матаафу.

– Я плачу, брат мой, – сказал он и поцеловал вождя в щеку, а потом прижал к себе и еще раз поцеловал – по-европейски – в губы. Толпа стояла безмолвно, ожидая ответной речи. Стивенсон встал на ступеньку террасы своего дома и начал говорить то, что было у него на сердце:

– Вам надо работать и не ссориться между собою, друзья мои и братья! Помните об этом всегда, иначе вашу землю отнимут чужие люди. Ваш маленький остров беден, вы всегда голодны, у вас недостает самого необходимого. Семьи ваши распадаются по вине белых, которые принесли вам горе и беды. Я принимаю ваш подарок, и у меня нет слов для того, чтобы…

Голос его пресекся, слезы затуманили взор. Толпа по-прежнему молчала, устремив глаза на своего Тузиталу. Справившись с волнением, он продолжал:

– Вожди, старшины и бедные люди острова! Многие и многие после вас и меня пройдут по дороге, построенной вами. Я хочу напомнить о римлянах – самых храбрых людях мира, отважных воинах и изобретательных работниках. В Европе и теперь можно видеть дороги, проложенные римлянами, – такие же прочные сегодня, как и в тот день, когда они были окончены. По этим дорогам идут и едут мужчины и женщины, и немногие вспоминают о тех, кто трудился здесь полторы тысячи лет назад, а может быть, и раньше, до пришествия Христа. Но те, кто вспоминает отважных строителей, – те благодарят их, и тем самым они связывают свои жизни с глубоким прошлым истории.

Стивенсон легко и без привычной боли в груди высоко поднял голос и еще раз назвал слушающих братьями.

– Ваша дорога не выдержит столетий, потому что здесь другая почва и климат, но долголетие не измеряется временем. Долго – значит, на хорошую, светлую память, а она у человека, почти как правило, коротка. Навсегда – значит, на жизнь вашу и ваших детей. После вас придут другие люди, новые поколения; они исправят дорогу, поддержат ее, они вспомнят нас, как мы сейчас думаем о них, и это и есть долголетие, вечность, навсегда. Позвольте мне совершить прогулку по этой дороге вместе со всей моей семьей, и, кто хочет, пусть идет с нами, а тем временем здесь приготовят вина и кушанья для пиршества.

Стивенсон позвал Фенни и свою мать.

Он взял их под руки и важно ступил на Дорогу Любящего Сердца. За ним, построившись по десяти человек в ряд, двинулась толпа его друзей.

– Ты дойдешь? – обеспокоенно спросила Фенни.

– Хоть на край света!

– Лу! Ты напрасно придумал эту прогулку, – шепнула миссис Стивенсон, бодро и в ногу с сыном шагая слева от него. – Ты очень бледен, тяжело дышишь, Лу, мой мальчик!..

– О, я еще дышу, мама! Пусть это радует и тебя и меня!

Спустя сорок минут они достигли жилища Матаафы. Стивенсон закурил. Фенни и миссис Стивенсон попросили воды, чтобы утолить жажду, после чего все двинулись в обратный путь. Дамы отдыхали дважды – старая и в самом деле устала, а Фенни сделала привал ради мужа; он был бледен, шагал с трудом и не отвечал на вопросы. Но он разговорился, когда дорога уже кончалась и впереди показался его дом.

Стивенсон занял место во втором ряду строителей дороги – это были старшины племени, люди в возрасте от семидесяти до восьмидесяти лет, сохранившие бодрость и силу, несмотря на то что они с детства работали по восемнадцать и двадцать часов в сутки и каждый мог похвастать, если только позволительно хвастать этим, не одной тысячью ударов, которые выдержала его спина. Стивенсон сказал им о другой Дороге Любящего Сердца – той, что протянулась между ними и открыта для всех, желающих работать во имя будущего братства людей.