Под гнетом окружающего

Въ такомъ-то дом Лиза провела, почти безвыздно пять лтъ жизни, начиная съ десятаго года. Въ это время, въ ея собственномъ дом, ей житья не было; отецъ воевалъ съ матерью и ея родными; имніе закладывалось и продавалось для ушаты его долговъ; вчныя постройки остановились, и бдной двочк не только нельзя было учиться, и даже некуда было пріютиться. Графиня въ эту пору неожиданно предложила Дарь Власьевн отпустить въ ея «дворецъ» маленькую Лизу «погостить». — Дарья Власьевна даже прослезилась, я облобызала ручку ея сіятельства, несмотря на вс возраженья графини, Лизу тоже заставили поцловать эту щедрую руку, и съ этой минуты графиня сдлалась благодтельницей Баскаковыхъ. Въ сущности, она совсмъ не думала о благодяніи, приглашая на время въ свой домъ дочь небогатыхъ сосдей. У нея была болзненная, скучавшая въ одиночеств дочь, ровесница Лизы, и ей нужна быта подруга. Такимъ образомъ, въ дйствительности Лиза должна была принести пользу только дочери графини; извлечетъ ли она какую-нибудь выгоду изъ этой роли для себя — объ этомъ, разумется, и не думала Серпуховская. Но такъ все ведется на свт, Лизу вс стали считать облагодтельствованною воспитанницею графини, и никто и не думалъ, что ей благодтельствуютъ для своихъ цлей, для своихъ выгодъ, и что о ней и не позаботились бы; если бы она не была нужна самимъ благодтелямъ. Не думала объ этомъ какъ графиня, такъ и Лиза, привыкшая видть въ Серпуховской свою покровительницу. Прошло пять лтъ, успла Лиза оплакать свою зачахнувшую въ богатомъ парник подругу, переселилась она въ родной постылый домъ, такъ какъ ея ученіе окончилось въ день смерти молодей Серпуховской, и навсегда сохранила свтлыя воспоминанія о дворц, гд каждая вещь тшила глаза, гд все шло чинно и прилично, гд и виды были лучше, и люди довольне, и не было ни дрязгъ, ни ссоръ. Да и изъ-за чего было тутъ ссориться? Всмъ доставало хлба, вс привыкли повиноваться за деньги графин. Теперь этотъ дворецъ сталъ еще дороже Лиз. Въ немъ жилъ тотъ, кого она помнила, какъ веселаго друга дтства, кузена своей покойной подруги, кого она теперь любила, правда немного странною любовью, но все же любила.