Под кодовым названием «Эдельвейс»

Стар. Морщины, покрывавшие даже шею, правда еще тугую, заштриховали лицо. Весь какой-то серовато-линялый. Выражение лица – безразличное. И все-таки что-то было в нем такое, что привлекало настороженное внимание. И тут лейтенанта осенило: акцент! Водитель не из немцев. Может, фольксдойче, которого война занесла в Берлин? Отпадает: фольксдойче ныне в цене, они пользуются большим спросом среди многочисленных ейнзацкоманд, очень нужны как переводчики на оккупационных «жизненных пространствах», а не за рулем обшарпанного берлинского такси.

– Кто вы родом? – спросил, проверяя свои наблюдения.

Водитель промолчал, явно не желая вступать в беседу. Но немецкому офицеру все же необходимо отвечать. Это закон. Иначе немедленно будет окликнут первый попавшийся патруль.

Старик за рулем сказал уклончиво:

– Моя национальность сейчас непопулярна в рейхе.

– Вы меня еще больше заинтриговали. Отвечайте!

Ответил, нехотя цедя слова сквозь вставные зубы:

– Русский.

– Русский? – искренне удивился лейтенант. – В Берлине, на свободе?

Водитель с едва скрытым презрением успокоил:

– Не волнуйтесь – не красный. От красных я бежал еще в восемнадцатом году. – Он искоса взглянул на пассажира и добавил: – С некоторыми промежуточными остановками драпал от самого Царицына до Берлина. Этот безостановочный бег длился всего лишь год…

– От Царицына? Не слышал о таком городе.

– Так раньше назывался Сталинград.

– О! Сталинград…

– Нас там хорошенько размолотили и потом уже дубасили до конца.

– Кого это «вас»?

– Белую гвардию…

И снова лейтенанту вспомнился фрагмент из многочисленных наставлений Константина Васильевича о Берлине:

«Среди таксистов города до войны было очень много русских из “бывших”. Их и сейчас немало, далеко не все эмигранты изменили своей бывшей Родине и потянулись в “поход на Восток”. Даже Деникин призывал не поддерживать немцев, извечных, по его словам, врагов русских. Он мотивировал это тем, что если Красная Армия разгромила отборную белую гвардию, то немцев разобьет и подавно. Русские, мол, немцев испокон били… Сейчас таксисты из русских начинают даже превышать: число машин уменьшается, немцев гонят на фронт, “унтерменши” служат “господам”. Учтите: все они “просеяны” через сито тайной полиции. Ясное дело, не каждый согласился стать тайным агентом, но у всех взято письменное обязательство немедленно сообщать о подозрительных пассажирах и нелояльных разговорах».

Этот вроде бы на агента не похож. Ишь как ловко «завернул» о том, как драпал от Сталинграда до Берлина. Даже время определил – год. Больше не обещает. И не прицепишься к нему: рассказывал о своей судьбе. Его спросили – он ответил. И все! Но осторожность никогда не помешает. Лейтенант сказал поучительно:

– Вермахт свершит то, чего не могла добиться белая гвардия русских!

Между тем машина уже выехала на фешенебельную улицу Унтер ден Линден. Витрины зеркального стекла сияли. А за ними чего только не было! Роскошные торты, белые буханки хлеба, связки баранок, утки и куры в блестящем целлофане, кольца толстенных колбас, куски свежерозового мяса…

– Майн готт! – воскликнул лейтенант, глядя на эту воистину фантастическую роскошь. – Зачем я привез скромный фронтовой паек? Ведь радио ежедневно говорит, что у немцев всего досыта, что рейх всецело обеспечен!

– Вы давно не были в Берлине? – спросил водитель. После своего упоминания о Царицыне он, вопреки мрачному содержанию своих воспоминаний, заметно повеселел.

– С сентября сорок первого. А что?

– Все эти яства изготовлены из папье-маше, – иронично сообщил водитель и тут же начал восторженно расхваливать: – Работа уникальная, можно сказать – ювелирная. Достигнут неслыханный зрительный эффект! Все как настоящее! А какой прекрасный лак! Какие краски! Немецкие химики достигли выдающихся успехов – лак и краски не темнеют.

– Хорошо! – оценил его высоколояльную похвалу пассажир.

Водитель снова помрачнел и замолчал: зачем зря трепать языком, если его эзоповские колкости не доходят до этого немецкого недоумка?

Возле парка Тиргартен новоприбывший рассчитался с таксистом, отсчитав точно до пфеннига, ровно столько, сколько тот назвал. Немец добавляет к оплате только за какую-нибудь особую услугу. А этот таксист? Даже адреска «веселых девиц» не предложил, не говоря об альбоме с фотографиями своей соблазнительной клиентуры. Одним словом – нахал! Русская свинья…

От Тиргартена можно было добраться в любой район города. Отсюда фронтовик должен был двигаться по маршруту, составленному в Москве. Он воспользовался двумя автобусами, пока миновал Шарлоттенбургшоссе, Берлинерштрассе и Бисмаркдам. Наконец, уже пешком, вышел на узкую безлюдную улицу и остановился перед входом в усадьбу, которая пряталась за могучей, словно крепостной, стеной.

Нажал кнопку электрического звонка.

Глухую калитку в стене, окованную медными бляхами и располосованную вдоль и поперек железными поясами, отворила дебелая, очень представительная молодая женщина.

– Вы к кому?