Под куполом

В гостиной было темно, но не так чтобы полностью; Эндрия оставила в кухне включённой питающуюся от батареек лампу. И запах здесь стоял. Окна были настежь, но без сквозняков смрад блевотины не выветрился полностью. Кто-то ей говорил, что Эндрия заболела? Что-то о гриппе?

«Может, это и грипп, но с не меньшим успехом это может быть абстинентный синдром, если у неё закончились те её пилюли».

В любом случае, болезнь является болезнью, а больные люди не любят быть одинокими. Итак, в доме пусто. А она так утомлена. В конце комнаты стоит хороший длинный диван, он её манит. Если Эндрия придёт домой завтра утром и увидит здесь Джулию, она её поймёт.

— Возможно, даже предложит мне чашечку чая, — произнесла она. — И мы вместе посмеёмся с этого приключения. — Хотя возможность смеяться по любому поводу, в любом будущем, казалась ей сейчас нереальной. — Иди сюда, Горес.

Она отцепила поводок и направилась через комнату. Горес не сводил с неё глаз, пока она, примостив себе под голову подушку, не улеглась на диване. И тогда пёс и сам лёг, положив нос на лапу.

— Хороший мальчик, — произнесла она, закрывая глаза. И сразу увидела перед собой Кокса, как тот избегал её взгляда. Потому что Кокс считал, что они будут оставаться под Куполом очень долго.

Но тело имеет понятие о жалости, которое неизвестно мозгу. Джулия заснула с головой меньше чем в четырёх футах от того коричневого конверта, который этим утром ей старалась передать Бренда. Где-то позже на диван запрыгнул и Горес, свернулся у неё в ногах. Такими и увидела их Эндрия, когда спустилась вниз утром двадцать пятого октября, определённо чувствуя себя лучше, чем в течение многих последних лет.

16

Их было четверо в гостиной Расти: Линда, Джеки, Стэйси Моггин и сам Расти. Он налил каждому по стакану холодного чая, а потом изложил всё, что узнал в подвале похоронного салона Бови. Первый вопрос прозвучал от Стэйси, сугубо практичный.

— Ты не забыла там запереть?

— Нет, — ответила Линда.

— Тогда дай мне ключ, надо положить его назад.

«Наши и не наши, — подумал Расти вновь. — Вот о чём будет идти этот разговор. Уже об этом речь идёт. Наши тайны. Их власть. Наши замыслы. Их планы».

Линда отдала ключ, потом спросила у Джеки, не имела ли она каких-нибудь проблем с девочками.

— Никаких судорог, если это тебя беспокоит. Спали, как ягнята, всё время, пока тебя не было.

— Что нам теперь со всем этим делать? — спросила Стэйси. Маленькая, но решительная женщина. — Если вы хотите арестовать Ренни, мы должны вчетвером убедить Рендольфа это сделать. Мы, трое женщин-офицеров, и Расти, как действующий патологоанатом.

— Нет! — воскликнули в один голос Джеки и Линда. Джеки решительно, Линда испуганно.

— У нас есть только лишь предположения и никаких доказательств, — объяснила Джеки. — Я не уверена, что Рендольф нам поверил бы, даже если бы мы ему показали сделанные камерой слежения снимки, на которых Ренни ломает шею Бренде. Они с Ренни сейчас в одной лодке, плыви или тони. И большинство копов станут на сторону Пита.

— Особенно новые, — добавила Стэйси, утопив пальцы в копне своих белокурых волос. — Большинство из них не очень смышленные, но довольно нахальные. И им нравится носить оружие. К тому же, — она наклонилась ближе, — сегодня появятся то ли шестеро, то ли восемь новых. Всего лишь старшеклассники. Глупые, и сильные, и преисполненные энтузиазма. Меня они пугают не на шутку. Даже больше, Тибодо, Ширлз и Джуниор Ренни расспрашивают новичков, кого бы они могли посоветовать ещё. Пройдёт пару дней, и полиция уже перестанет быть полицией, она превратится в армию подростков.

— Значит, никто нас не захочет выслушать? — спросил Расти. На самом деле без иллюзий спросил, просто желая подвести черту. — Совсем никто?

— Генри Моррисон, возможно, — сказала Джеки. — Он понимает, что происходит, и ему это не нравится. А что касается других? Они будут делать, как все. Отчасти потому, что напуганы, а отчасти потому, что им нравится власть. Такие ребята, как Тоби Велан или Джордж Фредерик, никогда прежде её не имели; а ребята на подобие Фрэдди Дентона просто падонки.

— И что это должно означать? — спросила Линда.

— Это означает, что мы пока что должны держать рот на замке. Если Ренни убил четырёх людей, он очень-очень опасная особа.

— Выжидание сделает его не менее, а более опасным, — заметил Расти.

— Мы, Расти, должны беспокоиться о Джуди и Дженнилл, — напомнила Линда. При этом она грызла себе ногти, чего Расти уже много лет за ней не замечал. — Мы не можем рисковать, не дай Бог, чтобы с ними что-то случилось. Я даже мысли такой не предполагаю и тебе не позволю.

— У меня тоже есть ребёнок, — произнесла Стэйси. — Келвин. Ему лишь пять лет. Мне понадобилась вся моя храбрость, только чтобы выстоять сегодня на стрёме около похоронного салона. Сама мысль о том, чтобы пойти с этим к идиоту Рендольфу… — Ей не было потребности продолжать; все проговаривала бледность её щёк.

— Никто и не просит тебя это делать, — сказала Джеки.