Под куполом

— Не сильно сухая еда для тебя? — спросил Картер. Он выпрямился, когда женщины двинулись по коридору между камерами в сторону ступенек, Линда уже спрятала в кобуру пистолет. — Потому что, если так… — он прочистил горло харканьем.

— Как-то переживу, — ответил Барби.

— Конечно да, — сказал Тибодо. — Какое-то время. А потом нет.

Они пошли вверх по ступенькам. Тибодо двинулся последним, ущипнув Джеки за жопу. Она засмеялась и слегка хлопнула его. Играла она чудесно, не то, что жена Эверетта. Но обе они проявили незаурядное мужество. Страшное мужество.

Барби подцепил соплю и бросил её в тот угол, куда ещё раньше помочился. Вытер руки об рубашку. Потом погрузил пальцы в хлопья. На дне миски нащупал бумажную полоску.

«Старайся продержаться до следующей ночи. Если мы сможем тебя освободить, попробуй придумать безопасное место. Что с этим делать, знаешь сам».

Барби знал.

25

Где-то через час после того, как он съел записку, а потом и кашу, на ступеньках послышались тяжёлые шаги. Это был Большой Джим, в костюме и при галстуке, готовый к очередному дню управления под-купольной жизнью. За ним следовали Картер Тибодо и ещё один парень — кто-то из Кильянов, судя по форме его головы. Этот мальчик нёс стул и едва справлялся с такой деликатной работой; он был из тех парней, о которых прожжённые янки говорят «недоделанный». Он передал стул Тибодо, и тот установил его напротив камеры в коридоре. Ренни сел, деликатно поправив брюки, чтобы не помять на них стрелки.

— Доброе утро, мистер Барбара, — сделал он едва слышное самодовольное ударение на гражданском обращении.

— Выборный Ренни, — произнёс Барби. — Что я могу для вас сделать, кроме как назвать своё имя, звание и личный номер… за правильность которого я не поручусь, потому что точно не помню?

— Сознайтесь. Сэкономьте нам труд и облегчите собственную душу.

— Мистер Ширлз вчера вечером упоминал что-то о притоплении, — сказал Барби. — Спрашивал у меня, видел ли я что-то такое в Ираке.

Губы Ренни были собраны в лёгенькую улыбку, он словно проговаривал: «Скажи ещё что-нибудь, говорящие животные такие интересные».

— Я и в самом деле видел. Не имею понятия, насколько часто этот метод применялся в полевых условиях — рапорта разнятся, — но сам я это видел дважды. Один человек сознался, хотя признание оказалось ложным. Тот, кого он назвал как бомбиста Аль-Каиды, оказался школьным учителем, который выехал из Ирака в Кувейт ещё за четырнадцать месяцев до этого. Второй человек дотерпел до судорог и отёка мозга, и признаний от него так и не получили. Хотя, я уверен, он сознался бы, если бы мог. Все сознаются, когда их начинают притапливать, обычно уже через несколько минут. Я тоже сознаюсь, не имею в этом сомнений.

— Тогда сэкономьте себе немного нервов, — сказал Большой Джим.

— У вас усталый вид, сэр. С вами все обстоит благополучно?

Лёгкая улыбка сменилась лёгкой пасмурностью. Её выдала глубокая морщина, которая пролегла у Ренни между бровей.

— Моё текущее состояние не является предметом вашей заботы. Мой вам совет, господин Барбара. Не гоните мне пургу, а я не буду гнать вам. Что вас должен действительно беспокоить, так это ваше собственное состояние. Сейчас оно может быть хорошим, но все легко изменить. За пару минут. Понимаете, я на самом деле думаю подвергнуть вас притоплению. Вполне серьёзно склоняюсь к этому. Давайте, сознавайтесь в убийствах. Уберегите себя от страданий, сэкономьте нам время.

— Едва ли я соглашусь. А если начнёте меня притапливать, я начну говорить о всяком разном. Вам, наверняка, следует заранее подумать, кому следует оставаться рядом со мной, когда я начну говорить.

Ренни размышлял. Хотя и опрятно разодетый, подтянутый, особенно как для такого раннего времени, лицо он имел желтоватое, а его крохотные глазки окружала припухшая, похожая на синяки плоть. Вид он действительно имел скверный. Если бы Большой Джим вдруг взял да и умер прямо тут, у него на глазах, Барби мог ожидать двух вариантов развития ситуации. Первая — это та, что плохой политический климат в Милле улучшится, не образовывая никаких избыточных торнадо. А вторая — хаотичная кровавая баня, в котором вслед за смертью Барби (скорее всего через линчевание, а не расстрел) начнётся отлавливания его воображаемых соучастников. И первым в этом списке будет стоять имя Джулии. А вторым номером может идти Рози; напуганные люди очень склонны к ассоциативным поискам виновных.

Ренни обернулся к Тибодо.

— Отойди подальше, Картер. Туда, к ступенькам, будь любезен.

— Однако если он попробует вцепиться в вас…

— Тогда ты его застрелишь. И он это понимает. Разве не так, господин Барбара?

Барби кивнул.

— Кроме того, я отнюдь не собираюсь приближаться к нему. Вот потому и прошу тебя отступить подальше. У нас здесь будет частная беседа.

Тибодо отошёл.

— Итак, господин Барбара, о каких это вещах вы начнёте говорить?