Под куполом

Первое его импульсивное желание — накрыть человеческие останки, но их было слишком много. Теперь он увидел и другую ногу (в зелёных слаксах), и женское туловище, которое застряло в можжевёловом кустарнике. Он мог бы снять с себя рубашку и набросить женщине на голову, а что дальше? Хотя у него в рюкзаке лежало ещё две запасных рубашки…

Со стороны Моттона, ближайшего города южнее Честер Милла, приближался автомобиль, такой небольшой джип-паркетник, и мчался он довольно быстро. Кто-то услышал взрыв или увидел вспышку. Помощь. Благодарю Бога за помощь. Расставив ноги над осевой линией, Барби встал подальше от все ещё стекающего с неба, наподобие воды по оконному стеклу, огня и, задрав руки над головой, начал ими махать крест-накрест.

Водитель дал знать одиночным гудком, что заметил сигнал, и нажал на тормоза, оставив за собой сорок футов резинового следа. Он выскочил из кабины едва ли не раньше, чем успела остановиться его «Тойота», здоровый, жилистый дядька с длинными седыми волосами, которые выпадали из-под бейсбольной кепки с надписью «Морские Псы»[11]. Пустился бегом по обочине с намерением обойти ниспадающий огонь.

— Что случилось? — спросил он. — Что здесь за чёртово происше…

Тут он обо что-то ударился. Жёстко. Ничего такого там не было, но Барби увидел, как у дядьки свернулся набок сломанный нос. Его рикошетом оттолкнуло от пустоты, а изо рта, носа и лба уже текла кровь. Он упал на спину, но тут же сумел принять сидячую позицию. Он сидел и смотрел на Барби удивлёнными, ошарашенными глазами, в то время как кровь из разбитого носа и рта стекала ему на рабочую рубашку, а Барби смотрел на него.

Джуниор и Эйнджи

1

Парочка ребят, которые ловили рыбу около моста Мира, даже не подняли голов, когда над ними пролетал самолёт, а вот Джуниор Ренни на него взглянул. Он был за квартал оттуда, на Престил-Стрит, и узнал звук. Это был «Сенека-V» Чака Томпсона. Джуниор посмотрел вверх, увидел самолёт, но, получив между деревьев мучительный залп ярких солнечных лучей прямо себе в глаза, резко опустил голову. Снова боль в голове. В последнее время головная боль начала посещать его чаще. Иногда эту боль тормозили лекарства. Иногда, особенно в последние три-четыре месяца, лекарства не действовали.

Доктор Гаскелл говорит — мигрень. Джуниору достаточно было знать, что во время этих припадков ему становится так плохо, что хоть умирай, а яркий свет ещё и ухудшал эти ощущения, особенно, когда боль только начинала проклёвываться. Иногда он вспоминал, как они с Фрэнком Делессепсом, тогда ещё совсем малышня, жгли муравьёв. Увеличительным стеклом фокусировали на муравьях солнечный свет, когда те выползали со своего муравейника или залезали в него. В результате получали фрикасе «муравьятина». А теперь, когда у него начинала проклёвываться очередная боль, муравейником становилась его собственная голова, а глаза превращались в пару увеличительных линз.

Ему был двадцать один год. Выходит, так и придётся все это терпеть, пока ему не исполнится сорок пять, тогда, как сказал доктор Гаскелл, мигрени могут оставить его в покое?

Вероятно. Но этим утром даже боль его не остановила. Увиденные на подъездной аллее «Тойота 4 Раннер» Генри Маккейна или «Приус»[12] Ладонны Маккейн могли бы его остановить; в таком случае он развернулся бы и пошёл к себе домой, принял дополнительную порцию имитрекса[13] и лёг бы у себя в спальне с опущенными занавесками и мокрой тряпкой на лбу. Может, с ослаблением боли и его мучения начали бы уменьшаться, а может, и нет. Тем черным паукам стоит лишь прицепиться…

Он вновь взглянул вверх, на этот раз, прищурив глаза против ненавистного света, но «Сенеки» уже не было видно, и даже жужжание двигателя (также раздражающее — любые звуки раздражали его в этом чёртовом состоянии) затихало. Чак Томпсон, с каким-то навеянным себе пилотом или пилоткой. И хотя Джуниор не имел ничего против Чака — вообще не знал его близко, — ему захотелось с какой-то внезапной, детской злостью, чтобы этот его ученик-летун пересрал себе все удовольствие и разбился вместе с самолётом.

В идеале, ещё бы и прямо посреди автосалона его отца.

Дежурный червь боли закрутился в голове, но не помешал ему подняться по лестнице крыльца Маккейнов. Дело должен быть сделано. И так уже просрочил свой долг этой сучке. Он должен преподать урок Энджи.

«Только слишком не увлекайся. Не позволяй потерять контроль над собой».

Словно по вызову выплыл голос его матери. Её раздражающе самодовольный голос.

«Джуниор всегда был вспыльчивым мальчиком, но теперь он стал сдержаннее. Правда же, Джуниор?»

Ну. Да. Был когда-то. Помогла игра в футбол. Но сейчас нет футбола. Сейчас и занятий в колледже нет. А вместо этого есть боль. И от неё он становится каким-то мазефакером.

«Не позволяй потерять контроль над собой».

Да уж. Но он должен с ней всё равно поболтать, пусть там боль или не боль.

И, как сказано в старой прибаутке, поболтать он с ней должен вручную. Как знать?

Если он сделает плохо Энджи, то ему самому, возможно полегчает.

Джуниор нажал кнопку звонка.

2