Под лапой. Исповедь кошатника

Проявления любви со стороны Медведя были все так же непостоянны, зато он позволил добавить в список одобренных ласк новое поглаживание, которое Ди назвала «перчаточной куклой». Медведь перекатывался на бок, разрешая мне положить руку на его лысоватую грудку и слегка почесать, а сам клал передние лапы сверху и сворачивался довольной креветкой. Прежде пушистый старейшина не принимал таких уязвимых поз, и я счел это за особую честь.

Ясно, почему «Перевернутый дом» позитивно влиял на Медведя. Если стоять в саду так, чтобы не видеть вывесок супермаркета «Теско» и автосервиса, то можно было представить, что находишься в деревенском райском уголке для кошек. Добавьте к этому еще пять-шесть соседских садов и безлюдный холм за ними, и кошки будут совершенно довольны: тут и полная укромных местечек сельская местность, где не нужно волноваться о расставленных капканах, и все остальные прелести кошачьей жизни за городом.

Я успел пожить во многих городах и деревнях, но их странная смесь в этой «городской деревушке» была мне в новинку. Днем здесь пели птицы, и их симфонию прерывали лишь шум дорожных работ и крики странного старика в костюме с другого берега озера, который кормил уток и вопил: «Давайте уже, черт возьми! Плывите сюда!» Ночью утки громко окрякивали сомнительные каверы на «Ziggy Stardust» и «Rebel Rebel» Дэвида Боуи, которые исполняли в пабе неподалеку. Я радовался, что их жизнь полна веселья, ведь с растущим числом любителей погонять среди подростков в Ист-Мендлхеме продолжительность этой жизни была под вопросом.

Кровь на дороге напоминала мне о Брюере, но теперь я смотрел на это с другой стороны: будь он по-прежнему с нами, здесь, то принес бы и нам, и природе еще больше разрушений и расстройств. К счастью, Шипли с Ральфом среди всего живого в основном предпочитали мышей-полевок, хотя иногда и прикидывались, что это не так. Да, один раз они притащили с озера лысуху, однако птица оказалась цела и невредима, и коты быстро потеряли к ней интерес. Чтобы не беспокоиться, мы с Ди убедили себя, что Шипли и Ральф устроили это все только ради смеха: посмотреть, как мы носимся за птицей по всей гостиной, будто персонажи комедийного скетча Бенни Хилла, только с водоплавающими и без привычного сексизма. Посмеялся и Рори, строитель, которому мы платили невероятные деньги за снос нескольких стен; он даже отвлекся от своего дешевого чая из «Теско», чтобы насладиться представлением.

Когда я нарезал уже пять кругов вокруг кучи строительного мусора, отделявшего нашу новую кухню от того, что прежде было ванной, Рори подошел со своей киркой и с серьезным видом предложил:

– Прикончить ее?

Я заверил его, что у меня все под контролем, и, хотя мы оба знали, что это не так, я с ужасом представил себе обезглавленную птицу и удвоил усилия. Я схватил с сушилки красное покрывало и, размахивая им, выгнал лысуху из дома. Глядя, как она убегает прочь, я радовался ее освобождению, хотя, стоя у задней двери с одеялом в руках, чувствовал себя самым нелепым в мире матадором.

После этого у Шипли и Ральфа поубавилось желания охотиться, и в их жизни начался более ленивый период. Теперь я понял, откуда взялись статистические данные о том, что две трети дня кошки спят, а оставшуюся треть отводят на вылизывание. С Рори дела обстояли иначе. После того как он стукнулся головой об абажур в нашей гостиной и, в гневе вырвав две верхние пуговицы с рубашки, показал абажуру кулак, я стал замечать, что Рори постоянно на взводе. Казалось, даже разбивая наши на удивление прочные стены 60-х годов, он не мог утолить свою жажду разрушения. Я надеялся, что ремонт закончится прежде, чем Рори порвет на себе всю одежду и позеленеет от злости, но работа затягивалась, и мои надежды угасали.

Жить под одной крышей с рабочими – все равно что пригласить на длиннющие рождественские каникулы недавно обретенных дальних родственников и обнаружить, что они писают на пол и выдают еще более бестактные фразочки, чем ваши старые дальние родственники, что не будет никаких подарков, что индейка – вовсе не индейка, а холодный кусок недоеденного мясного пирога, прилипшего к новому паркету. Стараешься изо всех сил, чтобы хоть как-то существовать в этой неестественной ситуации, не обращаешь внимания на то, что верхний этаж дома превратился в мусорную яму с туалетом посередине, вокруг которого сплошь коричневато-оранжевые пятна и старые выпуски газеты «Сан», – а напряжение все равно нарастает.