Под маской порока

Гален неожиданно коснулся моего подбородка, сжал странно прохладными пальцами, поворачивая моё лицо к падающему из окна солнечному свету. Сейчас, впервые стоя так близко к новому учителю, я отметила вдруг, что мы одного роста. Ничего удивительного, разумеется, — я самая высокая как среди голубок «Гнезда», так и в классе и порой даже на иных мужчин мне приходится смотреть сверху вниз.

Гален же впился в моё лицо взглядом внимательным, изучающим, задумчивым. Я застыла, с трудом сдерживаясь, чтобы не сбросить чужие пальцы, не полоснуть когтями по наглой руке, позволившей себе прикоснуться ко мне. Прижав к груди тетрадь, смотрела в светлые глаза под пушистыми ресницами, показавшиеся внезапно гладью водной, ровной, посеребрённой чуть солнцем.

Губы изогнулись в слабой удовлетворённой усмешке, и мужчина убрал руку. Обошёл меня, задев мимолётно ладонью мои ягодицы через грубую ткань длинного форменного тёмно-синего платья. Я вздрогнула, стиснула зубы. Не глядя на меня, Гален вернулся за стол, указал на дверь.

— Можете идти, — разрешил тоном равнодушным, словно и не пытался только что пощупать ученицу.

Я повернулась и опрометью выскочила из кабинета истории. Захлопнула за собой дверь, отошла к ряду окон, тянущихся по коридору напротив дверей классов. Глубоко вздохнула, собирая удивление, напряжение, раздражение, оставшиеся после странного поведения учителя.

Терпеть не могу, когда ко мне прикасаются без моего разрешения. Особенно мужчины. Особенно незнакомые мужчины.

— Ну, Ева, и чего хотел от тебя господин Скай?

И Беатрис уже тут как тут. Может, и вовсе не отходила далеко, желая узнать подробности из первых рук. Будто никому неизвестно, что Беатрис усердно стреляет глазками в сторону нового учителя с первого его рабочего дня в нашей школе.

— Интересовался, почему я не отвечаю на уроках, — призналась я честно.

— И больше ничего? — уточнила Беатрис пытливо.

— Ничего. Или он должен был ещё о чем-то спросить?

Девушка огляделась и понизила голос до заговорщицкого шепота:

— Мой папа считает, что с этим господином Скаем не всё чисто.

Отец Беатрис, господин Овертен, главный городской судья, известен на весь Тирс и окрестности своей неподкупностью, суровостью и подозрительностью, переходящей порой в паранойю. Было бы удивительно, если бы он не нашёл в биографии нового учителя своей единственной дочери каких-нибудь тёмных пятен и жутких неприглядных секретов.

— Папа его проверил, — продолжила девушка. — Молодой, привлекательный и холостой мужчина променял вдруг столицу с её возможностями и развлечениями на наш унылый провинциальный Тирс — согласись, это немного странно. Наверняка произошло что-то, что вынудило его переехать, скандал там какой или замешан оказался в тёмных делишках. И знаешь, что удалось выяснить папе? Ничего! Я сама слышала, как он сказал, что досье на господина Ская толщиной с книжку для маленьких детей и такое же по содержанию, то есть там всё исключительно просто, ясно, скучно и пристойно. А так не бывает!

— Думаешь, человек не может прожить вполне обычную, простую и скучную жизнь? — спросила я, не скрывая насмешки. — Две трети населения Тирса и ещё множества подобных ему городов именно так и живёт.

— Какая же ты всё-таки зануда. Если бы ты просыпалась не к концу урока, а пораньше, то давно бы уже поняла, что не может мужчина с таким красивым, порочным лицом вести обычную скучную жизнь. Кстати, оставшихся в живых родственников у господина Ская нет, родители погибли, ещё когда он был ребёнком. Никаких сведений о жене, если таковая вообще была, о возможных детях, брачных и внебрачных, или о невестах. В столице преподавал в частном пансионе для мальчиков, рекомендации прекрасные.

Действительно, всё настолько идеально, чисто, что казалось ненастоящим, нарисованным.

Хотя мне-то какая разница? А рука на моей попе… предположим, случайно задел, с кем не бывает. Зачем осматривал придирчиво моё лицо, словно товар на рынке? Неясно, но полезет повторно — пожалеет. Знаю, леди Идэна постоянно призывает нас к осторожности и просит по возможности прибегать к более традиционным способам самозащиты, подходящим молодым человеческим девушкам, однако я готова рискнуть и выпустить слегка коготки ради удовольствия подпортить смазливую физиономию обнаглевшего сластолюбца.

Будто мало мне чересчур назойливых посетителей «Маски», полагающих, что за деньги приглянувшаяся девушка встанет в любую позу, а если вдруг заупрямится, то надо просто предложить побольше.

Последний урок закончился в два часа пополудни. За распахнутыми воротами школы меня, как обычно, дожидалась Стасия. Подруга задумчиво разглядывала плотную белесую пелену облаков, затянувшую небо после обеда. Возвращаться в «Гнездо» пешком и кружным путём не хотелось совершенно, а летать под дождём последнее дело. Да и бессмысленно.

— Ев, как думаешь, пойдёт? — вопросила Стасия вместо приветствия.

Я пожала плечами.

— Может, не пойдёт?

— Или дождётся, когда мы выйдем за город, — с мрачным злорадством предположила Стасия. — И будем мы шлёпать через лес, как две мокрые курицы.