Под музыку Вивальди

Тогда мы с милой жили, словновожди – в душистом шалаше.Текла под нами Воря сонно —мы искупались в ней уже.В ней слева мельница плескалась,а справа, где реки излом —ночами что-то зажигалосьв деревьях – сумасшедший дом.А прямо – каменная вехапустого ветхого села —с конца XVI векастояла церковь бел-бела.Допреж ее – Тверска застава —здесь был Микулин-городок,и слева мельница, и справабездомный призраков приток.…Мы ж в кружке с длинной ручкой – мерноймолочной кружке – на костреварили кофе. Дождик мелкийшуршал листвой о сентябре.И дым костра к реки кувшинкамсползал безветренно. Поройинтеллигентный мельник с шикомдымил огромной бородой.А тот студент из дома справа,нас приютивший средь ветвей

орешника, давно, держава,преуспевает в Ю-Эс-Эй.Все было счастливо и странно:река, дурдом и храм, и луг,и то, что Рассела Бертраназачем-то мы читали вслух.

«Сошлись деревья…»

Сошлись деревьяво время онорешить, кому жецарить меж ними.И вот маслинеони глаголят:«Цари, маслина,над деревами».«Довольно мне, —говорит маслина, —того, что людимоим елеемсебя, царей ибогов венчают —моя ль заботаходить над вами».Смоковницеговорят деревья:«Смоковница

да цари над нами».Смоковница жим в ответ глаголет:«Довольно сладостив моих смоквахцарям и людям,и божьим жертвам —ее ль оставлюходить над вами?»Тогда лозедерева глаголят:«Цари меж нас,лоза винограда».Лоза ж златаяим отвечает:«Покину ль ято вино, что бродитво мне, чтоб тешитьбогов, царей ли —покину ль хмель свойходить над вами?»Тогда, отчаяв,рекут деревья:«Цари, терновник,над деревами».И отвечает

нагой терновник:«Довольно линаготы и терний,чтоб вам венчатьсямоей сенью? —А коли маломоих уколов,то выйдет огньиз среды терновой,как выходил онпред Моисея,испепелитвеликаны кедры,нагорны кедры,красу Ливана».

«Успокойся, дружище…»

Успокойся, дружище:твоя совесть ПО-ЧИЩЕ,башмаки по-дороже,поджинсовей джинсы,ты участливей слетов,ты костлявее счетов…Что мы делаем, Боже,без него на Руси.

2

«Страшный Суд вверяя Богу…»

Страшный Суд вверяя Богу —пусть со страху, сгоряча —может быть, я с веком в ногуи простил бы палача,но не названы ни имя,ни вина его черна —от того и непростиманепростимая вина.

«А истина? – а истина…»

А истина? – а истина —не лабиринт крота —как нагота таинственна,проста, как нагота —она умом незрячимокутывает нас,мы ж прячем ее, прячем…но как-то напоказ.

Улица Красикова

Снизойдя до нашей прозыв тень отбрасывают теньвнеслужебные березы,внеслужебная сирень,и, обтянутые в ситцыдо мучных советских плеч,внеслужебные девицыдвижутся себе навстречь.