Под покровом небес

— Я — Надя. Мы дружили с Петей. Там, в Пскове. Хотели пожениться. — Она ступила через порог, уронила сумку и, обняв старика, заплакала. — Петя вас очень любил.

Тувинский заяц

Генеральный секретарь Тувинской народно-революционной партии Салчак Тока, учась в Москве, подружился с одним генералом из соседней Монголии. И вот однажды генерал со свитой прибыл в гости в столицу Тувинской Народной Республики — Кызыл. Генеральный секретарь решил порадовать гостя чем-то необычным. Но чем? Природой генерала не удивишь — в Монголии не хуже; дворцов, памятников архитектуры в Кызыле нет. Да и после красавицы Москвы с ее Кремлем, Красной площадью, собором Василия Блаженного разве можно этим удивить? Остается одно — роскошный стол. Благо при нем служил хороший повар — кореец по имени И Го.

Генеральный секретарь пригласил И Го к себе в кабинет:

— Скажи, дарга[1], чем можно порадовать дорогого гостя? — спросил у корейца Тока.

Повар задумался. Любое блюдо он мог приготовить вкусно, поэтому И Го пожал плечами и тихим голосом сказал:

— Как скажите, Салчак Колбахорекович, а я постараюсь. Вы меня знаете, — со скромным достоинством произнес он.

— Знаю, знаю, — доброжелательно сказал генеральный секретарь. Он не спеша встал с удобного кожаного стула, медленно вышел из-за большого красивого дубового стола, неслышно ступая по толстому ковру с тувинским орнаментом, подошел к повару и фамильярно положил ему руку на плечо. Тока знал этого сухощавого сутулого, но талантливого корейца уже много лет — с тех пор, когда И Го пришел с Сибирской армией командиров Щетинкина и Кравченко в Урянхайский край[2].

— И Го, сколько дней вы шли из Красной республики Степного Баджея до Белоцарска[3]

? — задал генеральный секретарь традиционный уже в их отношениях вопрос.

Кореец улыбнулся, он знал, что Большой дарга задаст этот вопрос.

— Тридцать четыре, Салчак Колбахорекович.

— Тридцать четыре, — удовлетворенно повторил генеральный секретарь. Он покровительственно улыбнулся своему повару, снял руку с его плеча и не спеша, с чувством собственного достоинства двинулся по ковру, заложив руки за спину. — Знаю, знаю, — задумчиво и доброжелательно повторил Тока… — Баран ему и дома надоел, марал у них тоже водится… Рыба, балычок, икра? — У тувинцев и у монголов эти блюда не в большом почете, хотя, конечно, на столе и они будут — на закуску. — А вот, так сказать, основное блюдо?! Вокруг которого и разговор должен оживиться и чтоб запомнилось оно надолго, — генеральный секретарь замолчал, подошел к широкому окну и посмотрел на серую, сталью отливающую под хмурым октябрьским небом, реку.

В кабинете было хорошо натоплено, но Салчак Колбахорекович зябко передернулся — он, глядя на ледяные воды Улуг-Хема[4], вспомнил, как в детстве в своем урочище ходил на охоту. Не от хорошей жизни, конечно, он пошел на охоту в тот холодный с хиусом

[5] день — есть было нечего. И ему повезло — вернулся с добычей. Авай[6] тут же зажарила длинноухого. Он ел зайца, облизывал пальцы, и ему казалось, что в мире нет ничего вкуснее…

Салчак Колбахорекович вернулся к своему столу.

— А зайца можешь приготовить?

— Могу, — не задумываясь ответил И Го. — Только у нас зайцев нет.

— Будет, иди, — генеральный секретарь снял тяжелую трубку большого черного телефона, сказал по-тувински: — Мерген, поймай зайца и отдай повару. Немедленно! — Тока плавно опустил на рычаг трубку, задумался.

По распоряжению Большого дарги был снаряжен отряд из десяти всадников министерства обороны ТНР[7]. Всадники, проскакав по пыльной центральной улице мимо первого в городе двухэтажного здания бывшего переселенческого управления, на балконе которого когда-то любил пить китайский чай царский комиссар по делам Урянхайского края — Григорьев, выехали к войлочным юртам, стоявшим на краю столицы. Старший — полковник Мерген Оюн подскакал к ближайшей юрте, плеткой огрел лаявшую собаку и спросил у хозяина, выглянувшего из-за тонкого войлочного полога, прикрывающего вход:

— Зайцев где-нибудь в округе видел?

— Да, да, — закивал радостно хозяин юрты. — Вон там, у подножия тех гор. — Он показал рукой на невысокую из песчаника горную гряду, покрытую карагатником.

Полковник отпустил уздечку, хлестнул по крупу низкорослого монгольского жеребца, вынул из ножен шашку и понесся галопом.