Под прицелом

Теперь, проходя мимо пикапа, Райан хорошо разглядел мистера Ритчи и признал, что тот неплохо выглядит: лет сорока пяти, солнечные очки, высокий загорелый лоб, темные волосы, начинающие редеть. Потом глянул на сидевшую рядом с ним девушку, в больших круглых темных очках, как у Одри Хепберн. Она читала воскресные комиксы и, пока он на нее смотрел, отбросила с лица кончиком пальца прямые длинные, ниже плеч, темные волосы. На вид молодая девица вполне годилась мистеру Ритчи в дочери, но Райан откуда-то знал, что она никакая ему не дочь.

Когда он шел, мистер Ритчи и Боб-младший наблюдали за ним, а когда приблизился, Роджерс, взявшись одной рукой за дверцу машины, а другой подбоченившись, чуть повел головой в сторону, подозвав его поближе. Райан слышал музыку, доносившуюся из "линкольна" с откидным верхом, видел священника в зеленом облачении и коленопреклоненных людей перед карточным столиком, превращенным в алтарь.

– Мистер Ритчи желает, чтобы я тебе напомнил – ты тут больше не нужен, – произнес Боб-младший.

– Уйду, вот только помоюсь. – Он чувствовал, что девушка оторвалась от лежавших на ее коленях комиксов, но смотрит не на него, а на Роджерса. Поэтому, когда заговорил мистер Ритчи, даже чуть повернулся – с полотенцем через плечо, держа один его конец прямо перед собой, – чтобы дать девушке возможность разглядеть его руку – туго напрягшийся упругий коричневый бицепс.

– Ты ведь не сборщик, правда? – спросил мистер Ритчи.

– До нескольких последних недель никогда не был.

– А зачем нанялся?

– Надо было чем-то заняться.

– В Техасе не работал?

– Играл одно время.

– В бейсбол?

– Да, сэр, во что ж еще летом играть.

Мистер Ритчи уставился на него и, немного помолчав, сказал:

– Я так понял, тебя уже арестовывали. За что?

– Ну, один раз за сопротивление. – Райан умолк.

– А еще?

– Другой раз за вэ-пэ.

– Что такое "вэ-пэ"? – поинтересовалась девушка. Теперь он прямо взглянул на нее – симпатичный нос, большие круглые солнечные очки, темные волосы, плотно обрамляющие лицо.

– Взлом и проникновение с преступными целями, – пояснил Боб-младший.

Не сводя глаз с Райана, девушка протянула:

– А! – и снова нежным, почти ласкающим движением отбросила волосы кончиком пальца.

Должно быть, ей лет девятнадцать – двадцать, решил Райан. Стройненькая, загорелая, в белых шортах и топе в сине-желтую полоску, смахивающем на верх старомодного купальника, она сдвинула комиксы с коленей на сиденье, чтобы Райан, Боб-младший и любой желающий могли полюбоваться ее красивыми загорелыми ногами.

– Катер мы привели, – сообщил между тем мистер Ритчи Бобу-младшему. – Оставили у прибрежного дома.

Боб-младший выпрямился.

– Ладно. Тогда я его прихвачу.

– Я возвращаюсь в Детройт около половины пятого. После этого можешь в любое время взглянуть на катер.

– Ладно, – отозвался Боб-младший. – Вернетесь в пятницу?

Мистер Ритчи опять взглянул на Райана:

– Если хочешь собрать вещи и уйти, мы не собираемся тебя задерживать.

– Не знаю, закончили ли вы со мной разговор, – откликнулся тот.

– Закончили.

– Просто помни, – добавил Боб-младший. Райан не сводил глаз с мистера Ритчи.

– Только я вот подумал, вы говорите, что едете в Детройт...

– Я тебе что сказал? – Загнутые поля ковбойской шляпы Боба-младшего приблизились к нему. – Я сказал: сейчас же! Знаешь, что это значит? Это значит, что ты уберешься немедленно. Сию же минуту.

Райан чувствовал, что девушка наблюдает за ним. Отвел глаза от мрачной физиономии мистера Ритчи, одарил ее фирменной улыбкой пай-мальчика Джека Райана, пожал плечами и, как только увидел, что она тоже собирается в ответ улыбнуться, пошел в сторону умывальни.

Когда же снова вышел на солнечный свет, выбритый, чистый, очень даже неплохо себя ощущающий, автомобиль с откидным верхом и пикап исчезли.

Чувствуя себя как-то странно без рубашки, Райан бросил взгляд вдаль, на тень под вязом, священника в зеленом облачении и коленопреклоненных перед карточным столиком, превращенным в алтарь. Ему хотелось поторопиться, но он заставил себя не спешить. Черт возьми, тут же не церковь! Если священнику вздумалось превратить это место в церковь, его дело.

– Sursum corda[2], – долетели до Райана слова. И хор людских голосов поддержал их погромче:

– Habemus ad Dominum[3].

Священник не говорил по-испански, и люди заранее, за несколько недель, уговорили его служить мессу на латыни.

– Gratias agamus Domino, deo nostro[4], – произнес священник.