Под псевдонимом Дора

Кстати, та история в поезде, у австрийской границы, имеет свой конец. Коммунист Полачек, оказывается, в действительности существовал. Судьба свела нас не так давно, уже на родине. Полачек эмигрировал в Советский Союз и работал там врачом. В Венгрию он вернулся в конце 60-х годов. Почти через полвека мы с ним отпраздновали наше благополучное спасение. И вот опять нам предстоит пересечь чужие границы.

Мы ехали в купе вдвоем, других пассажиров не оказалось.

Вскоре за окнами промелькнули полосатые красно-белые шлагбаумы и пограничные столбы с белым крестом на красном поле - государственным гербом Швейцарии.

Экспресс, в который мы сели, состоял только из трех вагонов спального, почтового и вагона-ресторана. К своему удивлению, мы обнаружили, что в поезде, кроме нас, нет пассажиров! видимо, итальянцы давали разрешение на проезд через их страну лишь в исключительных случаях. Таким образом, мы оказались хозяевами всего спального вагона. Но блаженство длилось недолго. Когда поезд вышел из длиннейшего Симплонского тоннеля в Домодоссоле, на итальянской границе, в вагон вторгся целый отряд фашистской милиции. Эти молодчики расположились в соседних купе, по обе стороны нашего. Мы очутились под надзором.

В Милане я вышел на перрон, чтобы купить газету. Тотчас двое милиционеров последовали за мной. Всю дорогу через Северную Италию мы ехали в компании с чернорубашечниками. Однако никто из них нас ни о чем не расспрашивал. Этот молчаливый эскорт продолжался до самой югославской границы. Если б им знать, кого они тан деликатно сопровождали!

До Белграда добрались без происшествий. Конечно, в Венгрию мы и не собирались ехать, как это было указано в моем письме к Сувичу.

В радиограмме Директора указывалось, что я должен прийти на одну из площадей Белграда, где стоит небольшая часовня Врангеля, построенная белогвардейским бароном, жившим здесь в эмиграции в 20-х годах. Возле часовни назначалась явка. В руках я должен был держать швейцарскую газету "Журналь де Женев", а представитель Центра - болгарскую "Днес".

Произошло, видимо, какое-то недоразумение. Часовни Врангеля на месте не оказалось? ее уже снесли, вокруг - пустырь. Связной Центра в указанное время на встречу не вышел. Я, разумеется, решил дожидаться. Было бы обидно и глупо возвращаться назад ни с чем, проделав такой большой путь, да и деньги нужны были нам как воздух. Мы сняли номер в гостинице "Србский Краль". Выйдя в город прогуляться, мы вдруг увидели на здании своей гостиницы венгерские флаги.

На мой удивленный вопрос швейцар ответил, что в Белград прибыл министр иностранных дел Венгрии граф Чаки, который остановился в этой гостинице. В те дни он подписал с Югославией договор "о вечной дружбе". (Эта "вечность" длилась ровно полгода: в нападении немцев на Югославию в апреле 1940 года приняла участие также фашистская Венгрия.)

Дни шли, а курьер Центра не появлялся. Я уже стал терять всякую надежду. Чтобы хоть как-то убить тягостно тянувшееся время, мы с женой занялись чтением. Взяли абонемент в книжном магазине и, читая с утра до вечера, успокаивали себя мыслью, что задержка, несомненно, связана с каким-то внезапным осложнением на пути курьера из Москвы в Белград.

Примерно через две недели, в назначенный час, на условленном месте появился мужчина, который явно кого-то искал. Человек оказался представителем Центра. Связной передал мне крупную сумму денег, аппарат для микрофотографирования, порошки и рецепты для тайнописи. Фотоаппарат я вернул, поскольку провезти его через две границы наверняка не удалось бы, а для дела он нам был почти не нужен.

Рецепты и порошки для тайнописи, конечно, тоже могли обнаружить. Выручила Лена. Она так спрятала их в своих густых светлых волосах, что даже вблизи ничего не было заметно.

Домой возвращались тем же путем. И опять в поезде нас сопровождали итальянские чернорубашечники.

Поездка в Белград, хотя и была довольно рискованным предприятием, сослужила нам большую службу: полученные деньги дали возможность развернуть работу.

Эдуард, Мауд и Джим

Разведчик сам по себе ничего не значит, если у него нет хорошо налаженной связи с руководством: он не может принести пользы своим и не представляет особой опасности для врага, даже когда знает его секреты.

Еще летом 1940 года до поездки в Белград мне удалось найти человека, который как нельзя лучше подходил для нас в качестве радиста. Радиотехник по специальности, он владел в Женеве магазином по продаже радиоаппаратуры. При его магазине имелась и ремонтная мастерская.

После тщательной проверки, когда стало ясно, что собой представляет Эдмонд Хамель - так звали радиотехника, - я пришел к выводу, что ему можно доверить такое важное дело, как радиосвязь. Эдмонд был социалистом-антифашистом и придерживался левых политических взглядов. Нас сблизила общность идейных убеждений, и, когда я предложил ему сотрудничество, разумеется предупредив о возможных тяжелых последствиях, он, не колеблясь, дал свое согласие.