Под псевдонимом «Мимоза»

Ощущая на себе пронзительные взгляды Антонова, Мимоза быстро поняла, что из этих ресторанных посиделок ничего доброго не выйдет. И действительно, член-корреспондент так напился, что не мог встать из-за стола. И Маше с Алей пришлось просить литовских коллег о помощи. Те весьма охотно дотащили московскую знаменитость до гостиницы, деликатно распрощались, и тогда настал для девушек жуткий момент: Игорь неожиданно стал упираться, не желая заходить в свой номер. И бессвязно бормотал:

— Не пойду один ни за что! Холодно у меня… в постели снег, девицы, я к вам хочууу!

Не долго думая, Мимоза сообразила, весело воскликнув:

— А мы сами к вам пойдем, согласны, Игорь Иваныч? Мы с товарищем Маевской вас согреем!

— Вы?! Ме-няя… гм… согреете? Ха-ха, ну девки, вы даете! Так пошли же скорей! — и член-корреспондент щелкнул замком, вкатившись в комнату. Маша и Аля бойко вошли за ним вслед. А он, упав на диван, начал срывать галстук с шеи и попытался стянуть с себя свой элегантный пиджак. В тот же миг Мими прошептала:

— Вы так устали, Игорек, отдохните минутку, мы сейчас.

И Антонов не успел опомниться, как был покинут девушками, громко захлопнувшими за собой дверь его «люкса».

— Ой, Мария Силантьевна, что ж теперь будет?! — спросила в смятении Аля.

— А ничего не будет. Вот увидите, — успокоила ее Мими.

В тот же вечер Алевтина неожиданно призналась Маше, что давно хотела рассказать ей о последнем своем разговоре с директором института — Игнатом Трояновым. Алевтина была его референтом-переводчиком и не только: с академиком Трояновым ее связывали особые отношения, о чем в те времена непрестанно шептались в институтских кулуарах.

Аля говорила на трех языках свободно и сопровождала директора во всех его загранкомандировках. Она была настолько притягательной, что вряд ли кто на месте Игната Петровича, даже самый последний «сухарь», смог бы устоять перед ее недюжинным обаянием. И в первый же вечер их совместной поездки Алевтина отдалась Троянову самозабвенно. А он — он был счастлив! Насколько может быть счастлив пятидесятилетний мужик, ослепленный страстью.

Алевтина и раньше вызывала сильные чувства у многих мужчин. Да и сама воспламенялась мгновенно против собственной воли, если кто-либо нравился ей. Какая-то особая, незащищенная женственность Алевтины нередко повергала ее во власть бурных эмоций. Однако увлекалась сама все же ненадолго. Скорее всего потому, что несмотря на свои 29 лет, продолжала мечтать о принце. Таковым и показался ей Троянов. Она влюбилась в него безоглядно, не задумываясь о том, что он прочно женат. Ее страсть оказалась настолько выше разума, что она не могла сдерживать своего волнения даже во время Ученых советов при взгляде на Игната Петровича.

Однажды теплым сентябрьским днем они сидели за столом в саду на алиной даче в Мамонтовке. Воздух был напоен ароматами зрелой осени, вызывавшей безотчетную грусть. Игнат с тревогой посмотрел на похорошевшую и слегка располневшую Алевтину. Она, опустив глаза, призналась, что ждет от него ребенка. Троянов вздрогнул и тяжело вздохнул:

— Ты только не переживай, Аленька! Но надо чуть подождать. Ну… гм… а если со мной что случится, выходи замуж!

— Да это как же так?! За кого? И что с тобой случится?!

— Послушай, любимая моя, ненаглядная! Мне дали понять — там, наверху, что я слишком много знаю! А это — сигнал, понимаешь?

— Нет, Игнаша, ничего не понимаю! Ну, перестанешь быть директором, ну и что? Если и в дворники пойдешь — все равно я буду с тобой, хоть в Сибири, хоть на Луне! Ты же — мой единственный! — и Алевтина, придвинувшись к нему вплотную, страстно обвила его шею своими тонкими руками.

Он же как-то неловко стал отстраняться от нее, и сжав ее руки в своих, медленно заговорил:

— Когда гляжу на тебя, Аля, то и поверить не могу, что ты меня так любишь. Это просто невероятно! Ты была моей мечтой. Я ведь и понятия не имел, что такое счастье бывает! Но на земле недолго длится, увы…

— Что случилось? Тебя убить хотят? За что?!

— За то же, что и Голоскова, нашего ученого секретаря. Ты ведь его помнишь?

— Да-да, молодой еще был, энергичный такой, веселый. Все еще тогда говорили, мол, «сгорел» на работе.

— Он нашего духа был, русского…. родом с Рязанщины. Наши позиции, русские, отстоять пытался — такой славный был мужик! Понимаешь, о чем я?

— Не совсем. Его что, отравили, что ли? Я что-то такое слышала.

— Скорее всего, что так. Но доказать ничего не удалось. И еще помнишь Колю Самарова из Отдела естествознания? Тоже так внезапно умер. И Прохор Никулин… тоже.

— Но, Игнаша, если ничего не доказано, то, может, это — случайные совпадения, а?

— Ты же знаешь, милая, что ничего случайного в этом мире не бывает. Они просто слишком много понимали. Вот посмотри на Машу Ивлеву — о-очень сильна, а пройдет года два, и ее в порошок сотрут. Она, пожалуй, единственная из русских-то настоящих осталась, но и ей, увы, несдобровать! Хоть она и дочь Силантия Ивлева, но удержаться не сможет. Нет. Так что ты, Аленька, когда меня не станет, выходи замуж! Поняла наконец-то, о чем речь?