Под псевдонимом Серж

Полистав документ, он, прищурившись, глянул на Алексея. – Так значит, некто Росицкий? А на Хитровке, помнится, ты под француза «косил». Что так? Разонравилось?

Балезин стоял с поднятыми руками и не отвечал.

В это время в комнату вошёл Красавчик. Увидев Росицкого-Балезина с поднятыми руками, он опешил:

– Ты что, Степан, рехнулся? – рявкнул он на Малыша. Но тот был невозмутим.

– Уймись, Юрко. Це ж москаль. Не знаю, кто он у них сейчас, но в 19-м году работал на уголовку – мусор…

Красавчик, не понимая смысла последних слов. Схватил Малыша за ворот тулупа:

– Ты думаешь, что говоришь! Это посланник из Германии, из американской зоны.

Малыш отодвинул в сторону руки Красавчика:

– А ты порви на нём рубаху и глянь ниже левого плеча. Там след от моей пули. Так,москаль? Хитровку, «Чёрный ворон» помнишь?

Алексей по-прежнему молчал. Это надо же: война закончена, он спешил домой – и нарвался… Вот он случай! Теперь уже против него и, похоже, роковой… Один против трёх – ещё были мизерные шансы; против четырёх – шансов никаких…

Малыш тем временем взял отнятый у Балезина браунинг, повертел в руках.

– Не из этого ли ты Юсуфа в «Чёрном вороне» завалил? Ох, лихое было время:

Заходят мальчики, все в пиджакахНага-наганчики у них в руках, —

прохрипел он, театрально мотая головой. При этом Красавчик презрительно нахмурился. Он не терпел, когда кто-то из его окружения говорил по-русски, а тем более пел.

И Алексей Балезин понял, что проиграл. Почти… Но должен же быть какой-то выход. Впрочем, плевать на всё!

– Из этого, – опустив руки, не боясь выстрела, спокойно выговорил он уже по-русски. – Жаль, что тебя, мерзавца, не завалил.

– О, заговорил! – воскликнул Малыш и кивнул Красавчику, как бы намекая: видишь, кто из нас прав; потом с ненавистью глянул на Алексея. – Это я должен был тебя, падлу, порешить, как того лысого. Пожалел, торопился. Подарил тебе… – он на минуту задумался, вычитая из сорока пяти девятнадцать, – аж двадцать шесть годков пожить. Ну, ничего, как-нибудь найду на тебя пулю забесплатно. Хотя мы с такими, как ты, поступаем по-другому: на лесопилку – и пополам. Был один москаль, а стало два, но по половине. Га-а-а…

Малыш гоготал и куражился, но на Балезина это не действовало.

– А ты отъелся, вон брюхо-то какое, – сказал он. – Небось в трубу-то уже не пролезешь?

Гадкая улыбка превосходства не сходила с лица Малыша.

– О, он и это помнит! – И обратился к Красавчику: – Тебе, Юрко, не дано понять, но этот в 19-м самого Яньку Кошелькова «взял на понт». Талантливый, гад, французский знает.

Тем временем мысль Балезина напряжённо работала. Единственный вариант решения почти нерешаемой задачи – завладеть ручкой. Кто он для них? Пленник, притом безоружный, а значит, неопасный. Малыш поигрывает его браунингом, а свой пистолет убрал за пазуху. Двое других бандеровцев тоже убрали оружие и развалились на диване. Красавчик пистолет вообще не вынимал, стоит как вкопаный; похоже, всё случившееся для него шок. Ручкой надо завладеть любой ценой! А для начала разговорить, отвлечь внимание. И, может быть, даже предложить обменять себя на Росицкого. А что: неплохая идея…

– Ладно, меня вы кончите, – обратился Алексей к Красавчику-Несмачному. – А настоящего Росицкого не жалко? За его потерю вам подарков не будет.

Он попал в точку. Юрий Несмачный, как и он, напряжённо размышлял. И настроение его тоже было самое, что ни есть, отвратительное. Он снова прокололся, уже в третий раз за этот год. Первый раз это случилось весной. Они сожгли польскую деревню, убив всех – так он доложил Гнату. Оказалось, не всех, двое выжили – мать и дочь, лет пятнадцати. А потом на рынке в небольшом городке они опознали его и троих хлопцев, прибывших с ним совершить подрыв здания местной администрации. Их схватили; тех троих на следующий же день расстреляли. А ему удалось бежать. «Если они мертвы, то почему ты жив?!» – орал на него Гнат. Обошлось, хотя он почувствовал недоверие. Вторая промашка случилась, когда он спутал место встречи настоящего Росицкого. «Зачем мне твоя голова. Таких, как ты, у меня мало», – успокаивал его Гнат, но было ясно, что его доверие на исходе. И вот сегодня он под видом Росицкого привёл агента москалей. Всё, ему доверия уже не будет, а может и хуже – над ним учинят суд. А потом пуля – пуля от своих. Вот если обменять…

– Настоящий Росицкий жив? – мрачным голосом спросил Красавчик.

– Жив.

– Что с ним?

– Ногу повредил.

Малыш, не желая слушать их разговор, возмутился:

– Чё ты, Юрко, с ним разгуторился? Ведём его в сарай к Гнату.

Но Красавчик, чувствуя своё старшинство среди присутствующих в комнате бандеровцев, не реагировал на совет, и Гнату докладывать о случившемся не торопился.

– Ты кто по званию? – спросил он Балезина.

«Стоит ли таиться, – подумал Алексей. – Уж если суждено погибнуть, пусть знают…»

– Я русский офицер, полковник, честь имею!

– Гэбист?

– Офицер разведки.

– Все вы там гэбисты, коммунисты.

– А вот тут не угадал. Я не коммунист.

– Врёшь, не может быть такого: полковник и не коммунист.