Под ручку с Богом!

Это был мужчина лет сорока, с двумя девочками, которые раскручивали его на все, что только можно. У них в пакетах уже были огромные куклы и новые рюкзаки, кроме того, папаша тащил на себе оранжевый снегокат. Я семенил за ними, создавая у продавцов-консультантов видимость причастности к семейному шопингу. Когда девочки останавливались перед стеллажами, я тоже замедлял ход и начинал произносить вслух фразы типа: «Пап, а я же могу посмотреть приставку? Мне еще вот такой картридж нужен! Ты обещал мне летом!» Мужчина не обращал на меня никакого внимания, но я настолько вжился в роль, что в одном отделе мне даже сказали: «Мальчик, ты не потерялся? Твой папа с сестрами ушел!»

Продавщицы поверили, что я член большой благополучной семьи! Этого я и добивался! Я дождался, когда две капризные сучки дойдут до канцелярского отдела, и вошел вслед за ними. Девочки не заставили себя долго ждать и начали канючить у папы какие-то фломастеры по заоблачной цене. Я обошел стеллаж с другой стороны и произнес:

– Пап, я же могу краски взять? Нам в школу надо!

Ответа, естественно, не последовало, но это не помешало мне начать реализацию плана. Глаза разбегались, ладони потели, адреналин набирал обороты, но я уверенно складывал в заранее приготовленный пакет лучшие краски, кисти и прочие аксессуары художника.

Как только я закончил, то громко произнес фразу:

– Пап, я вас на кассе жду!

Продавщица стояла на корточках и потакала девчачьим капризам, а я уверенно подошел к кассиру и сообщил:

– Вас там папка зовет! Они не могу ценник найти на товар!

Кассирша чертыхнулась, что-то вроде: «Опять двадцать пять! Вечно ничего без меня не могут!» – и выскочила в зал, а я вышел за дверь и припустился со всех ног!

Придя домой, я заперся в туалете, разложил перед собой священное богатство и вновь поблагодарил Господа за помощь, потому что я стал счастливым обладателем акварельной бумаги, карандашей, кисточек, красок и даже фломастеров! Кроме того, в пакете «случайно» оказались точилка, палитра и набор пластилина. Вероятно, я это все впихнул от волнения. Я гордился собой и чувствовал, что совершил праведный поступок, потому что Бог меня не выдал! Жизнь вдруг улыбнулась…

* * *

Через неделю я с грехом пополам получил разрешение Тамары и записался в изостудию. Ольга Робертовна, преподавательница рисунка и по совместительству моя крестная, была интеллигентной женщиной, и это с избытком передавалось в манере ее общения. У нее были длинные пальцы, густые волосы и пристальный взгляд. Одевалась она в серо-коричневые тона, косметикой не пользовалась и не носила украшений, кроме цепочки с каким-то талисманом. Она была хрестоматийной старой девой, которая нашла свое утешение в развитии детского творчества. Всех учеников она называла на «вы», и поэтому все ее замечания воспринимались особенно серьезно. Несмотря на то что я был ее крестником, в гости она к нам не ходила. Ее материнство носило формальный характер, но я на нее не сердился, так как толком не мог понять, в чем должна заключаться ее функция. Вероятно, она должна была любить, поздравлять и дарить подарки, но я был парнем неизбалованным и поэтому не обижался на нее вовсе.

Я показал ей свои рисунки, и она неожиданно высоко оценила мои творческие потуги. В тот же день она подарила мне видавший виды мольберт, который пылился в углу за шкафом. Я был очень польщен этим фактом и решил, что если все начинается так здорово, то это непременно знак свыше!

Ольга Робертовна прониклась моей целеустремленностью и занималась со мной кропотливее, чем с другими ребятами. Я приходил в студию раньше всех, а когда занятия заканчивались, то всегда оставался еще на полчасика, чтобы посмотреть, как работают более опытные ребята. Они охотно делились со мною приемами живописи, и никому не было дела до моего бельма и невзрачного вида. Вы себе не можете представить, как это было для меня важно! Словно гадкого утенка, меня отталкивало социальное общество, но здесь меня приняли в семью люди, которых я уважал и которыми я восхищался.

Как-то раз я задержался в студии дольше обычного, а когда спохватился, то в класс уже ворвалась недовольная Тамара, но Ольга Робертовна быстро пришла на выручку: взяла «маму» под локоток, отвела в сторону и что-то убедительно до нее донесла. Тамара переменилась в лице и после этого разрешила мне оставаться в студии допоздна, главное – заранее предупредить ее запиской. Это был еще один маленький шаг к моей независимости, я постепенно обретал свои права.

* * *