Под ручку с Богом!

– А почему ты не увернулся? Ты ждешь от меня грубости и заранее смиряешься с ней, потому что страх сидит в тебе и сковал твою волю. Понимаешь, о чем я? – Он выпустил мне в лицо новое облако дыма.

– Понимаю, – выдавил я, сдерживая слезы.

– Дуй в магазин. У меня кола закончилась! – Он осушил стакан до дна и включил видеомагнитофон.

* * *

Отвращение к дяде Пете усугубляло мое внутреннее одиночество, и я чувствовал, что добром это не кончится. Чтобы хоть как-то смягчать свое сердце и мысли, я поднажал на живопись. Ольга Робертовна почувствовала это и посвящала мне кучу времени и по выходным абсолютно бесплатно занималась со мной индивидуально. Крестная мать как-никак. Она не просто учила по учебникам, она увлекала меня в таинственный мир искусства и добивалась того, чтобы я постоянно совершенствовал свой стиль.

Я продвигался в своем развитии не по дням, а по часам и схватывал все на лету. Я читал книги по искусству и постоянно упражнялся. Ольга Робертовна уважала мое стремление и однажды познакомила меня с приемом эмоционального взрыва под названием импасто. Если вы видели картины Ваг Гога «Звездная ночь», «Пшеничные поля», «Подсолнухи в вазе», то все они были написаны этим способом. Ольга Робертовна убедила меня, что однажды с помощью мазков и цвета, постигнув все основы художественного ремесла, я смогу отображать на холсте всю амплитуду переживаемых эмоций. Я получу возможность транслировать свое внутреннее состояние на весь мир посредством живописи! И я верил ей, потому что за время общения ни разу не почувствовал фальши с ее стороны.

В приеме главное – прислушаться к своим чувствам, осознать творческий замысел и немедля приступать к работе! Писать так картину несколько дней противоестественно, здесь важна запредельная концентрация. Это диалог внутреннего космоса с внешним миром при помощи мастихина и красок. Я чувствовал, что этот прием создан для меня, и он мгновенно завоевал мое сердце.

Я брал из тюбика толстый слой краски и, почти не разводя, наносил его кистью так, словно замазывал на зиму окна. Я сражался с холстом, правил его несовершенство, чтобы он превращался в транслятор эмоционального переживания. Я ощущал себя дерзким создателем мира, в дела которого никто не посмеет вмешаться! Картины наполнялись жизнью и все больше и больше приносили мне удовольствие. Я нащупал свое!

Тамара была довольна тем, что я «при деле», ей нравилось вставлять в разговорах с соседями фразочки вроде: «Картину Лариона взяли на выставку…», «Он дома почти не бывает, они работают над этюдами»… Сама она мало что понимала в живописи, путала фамилии художников и не могла отличить Паленова от Репина, но ее это не смущало, ведь моя одаренность в глазах общества возвышала ЕЕ!

Это было хорошее время. Каждый день обещал мне новые впечатления и открытия. Во мне постепенно раскрывалась вселенная, непознанный океан, в который я заплывал все дальше и дальше! Никто не смог бы меня убедить в том, что в мире есть что-то более прекрасное и значимое, чем полет в космическом пространстве твоего подсознания! Так я превращался в живописца!

* * *

Петр Николаевич работал на складе электронной техники. После отсидки его пристроили приятели, которым он что-то отстегивал. Подобная работа подразумевала левые источники дохода, и Петр конечно же мухлевал с товарами и умудрялся втюхивать неосмотрительным покупателям брак. Без воровства также не обходилось. Уже через три месяца квартира задыхалась от коробок с электронной всячиной, и к нам регулярно захаживали люди, которым Петя за наличные деньги выносил бытовые прибамбасы.

Чтобы освободить место под складирование техники, Петр иногда прибирался в квартире по собственной инициативе. Выкидывал все, что ему было не нужно. Причем под горячую руку попадали даже хорошие вещи. За одну такую акцию он выкинул новый CD-плеер и несколько книг, среди которых был библиотечный экземпляр «Мастера и Маргариты». Духовные книги к тому времени окончательно меня запутали, и потрепанный переплет Булгакова стал откровением. Прочитав роман от корки до корки, я задумался: может, все-таки дьявол не козлик с копытами, а интересная личность? Он ведь прекрасно разбирается в людской природе, понимает ее и не осуждает, но право выбора всегда предоставляет самому человеку. У дьявола своя философия, о которой принято помалкивать и даже игнорировать, но это не значит, что ее не существует. В любом случае Воланд показался мне прикольной личностью – с ним весело, он остроумен и, скорее всего, желает добра человечеству. Он пытается помочь людям, но они эту помощь активно отвергают и предпочитают купаться в пороках материальных ценностей, за что конечно же их ждет неизбежная расплата. Ибо веровать в Бога и изображать набожность – вещи довольно разные.