Под руку с Одиночеством (СИ)

В каждой боковой стене за барной стойкой виднелось по двери. За правой была ванная комната с душевыми кабинками, туалетами и умывальниками. Всех по шесть штук. А за левой — гардеробная, с шестью же шкафами, стиральными машинками, сушками — утюгами и зеркалами в самых неожиданных местах. Посередине стояли подобия банкеток. Стулья пока не показывались.

Сюда, в гардеробную, и затащил злосчастный баул Уллис:

— Располагайся, вот шкаф. Наверное, захочешь сменить балетную пачку, — парень снова рассмеялся, — очень уж в ней неудобно.

— Мне целиком в шкафу жить или только вещами?

— Диван твой ребята покажут, скоро должны вернуться. Питье и фрукты в баре, разберешься. Пока в душ можешь залезть, охладиться. Все, меня нет, обустраивайся.

* * *

— Что это за гадость — ловец? — спросил оператор, протягивая технику пакетик с орехами.

— А-а, есть такой тип, скользкий. Сами слабые, из одаренности — возбуждают или угнетают способности у окружающих. Остальные возможности или не развиты или стараются не показывать. Почти всегда работают на кого-то. Их не любят, но терпят. Как насморк.

— И что? Из-за него премия накроется?

— Не-а. Он с нашей девочкой не то что не справится, даже мечтать не сможет. От нее такие отскакивать будут, как горох от бетона, — техник брезгливо выбросил шелуху от орешка.

— Ты что, кстати, ей с собой в баул напихал?

— Ты дурак? Он в комплекте шел, со всей амуницией. На случай обустройства на новом месте, в умеренном климате.

— С коньками и балетной пачкой. В комплекте. Ну-ну, — и оператор, усмехнувшись, продолжил наблюдение.

Часть 6

В бауле все лежало спрессованное в вакуумных упаковках. Даже долгожданные очки — капли.

«Хорошо, что в твердом футляре. И в стороне от этих двух … — Таня так и села на пол: два кирпича с самым невинным видом лежали в вакуумных упаковках. — Это комплект для обустройства на новом месте, да? — Слезы уже подступали к глазам, а комок в горле не пускал из груди смех. — Для закладки фундамента дома? Или крепких отношений в коллективе? Или для двух придурков, каждому — свой!?»

Таня решила не экспериментировать с внешностью и не светиться особо, поэтому отобрала короткую бирюзовую тунику, серые капри свободного кроя и белые кеды. Нашлось и серебряное колечко в пакетике с украшениями. На большой палец левой руки[9] оно было надето вполне сознательно.

«А пока — в душ. Первый в моей жизни. Хоть что-нибудь, должно быть в моей жизни приятным? Вот и будет.»

* * *

На ходу вытираясь найденным в шкафу мягким полотенцем, Таня увидела входящих в зал подростков, довольных жизнью парней и девушек. Они радовались, и не заметить их жизнелюбие и открытость было невозможно.

Их не смущал вид мокрой обнаженной незнакомки, они были возбуждены в ожидании нового. Новой встречи, знакомства, общения.

Для Тани чувствовать такое отношение к жизни и миру было приятным открытием. Особенно в контрасте с притворщиком Актеоном.

Она стояла, освещенная, на фоне полумрака зала, слегка прикрываясь полотенцем, и хотела улыбаться в ответ, как бы по-дурацки это ни выглядело. Она не видела лиц в ореоле от яркого окна, но чувствовала тепло и нежность. Без подвоха. Без зависти. Ей были рады. Как была рада Миса, как радовались Локи и Уллис.

А она только сейчас заметила искренность чувств. Когда радовались целых одиннадцать сердец.

«Вот это я перемудрила. Они старше меня года на два — три, я не туда попала?

Нет, туда.

Это их я должна наказать, что ли?

За попытку вызвать кого-то там, страшного и ужасного?

Нифига, не стану их наказывать, за такую-то мелочь. Теперь я решаю, а они мне уже нравятся.

Не стой как дура, знакомься и иди одеваться, холодно босиком, простынешь!

Отстань.

Сама отстань, я о тебе забочусь!»

Ощущение прохлады от пола было совсем новым и неожиданным. Она не обращала внимания на такие простые составляющие:

«Почему? Я теперь в этом мире, мне некуда торопиться. Прислушивайся к себе и радуйся жизни. Ничего на потом, есть только сейчас. Впитывай каждый миг. Учиться этому нужно, вот у них. Ой, и бардак у меня в голове!»

От смущения Таня не придумала ничего лучше, чем изобразить подобие книксена, отведя в сторону кусочек полотенца.

— Здрасьте, — неловко выдавила она.

— Привет! — весело прозвучало в ответ несколько голосов.

Самый старший и большущий, чуть не вдвое выше Таньки, мягко попросил:

— Оденься, пожалуйста. Мы не сбежим, честное слово!

* * *